Туземцы сначала чурались Марка, но вскоре первое отчуждение прошло. Работающие в поле охотно отрывались от прополки, чтобы поговорить с землянином. Марк заметил, что словарный запас у обитателей деревни заметно шире того, что отец Франческо привел в своем отчете. Расширился он в основном за счет голландского и английского, и местные, кажется, были не прочь покатать на языке новые слова. Толку от разговоров, правда, оказалось немного. Да, все поселковые видели, как Ван Драавен вытаскивал тело неудачливого этнографа из реки. Да, утром ионнанит работал в огороде, а старый викторианец направился в скалы. Могли ли утесники убить отца Франческо? Аборигены пожимали плечами. Кое-кто, жалуясь, показывал шрамы — там, где их приласкали пущенные из пращи камни соплеменников. Однако все в один голос утверждали, что викторианца в скалах жаловали. Какие отношения были у отца Франческо с геодцем? Работники покачивали головой и возвращались к прополке. Ячменное поле заросло темно-зелеными сорняками с иззубренными острыми листьями, напоминавшими земные одуванчики. Одуванчики пускали длинные корни — так просто не выдернешь, работы много, некогда лясы точить. Зима не за горами. Скрипя зубами, Марк отворачивался и возвращался к вещам старика.
Больше всего ему хотелось найти комм. В лицее у отца Франческо была допотопная модель, которую приходилось таскать в кармане. Похоже, он и здесь не изменил своим привычкам. Ван Драавен предполагал, что викторианец прихватил коммуникатор в свое последнее путешествие и искать приборчик стоит на дне реки. Если и врал, то уверенно и нагло. Он, впрочем, все делал уверенно. Когда Марк предложил ему диагност для помощи в лечении многих здешних болящих, геодец отказался вежливо, но непреклонно. И Марка с собой в обходы не брал, хотя тот пробовал напроситься.
Повезло Салливану лишь однажды. В тот день он выбрался на реку, чтобы постирать рубашку. На камешке у самой воды сидел старик-утан. Сидел, щурился, грелся на позднем летнем солнышке. Рядом лежали костяная острога и несколько крупных рыбин. Марк подошел, чтобы поздравить туземца с успехом в рыбалке. Тот удовлетворенно потер живот и обнажил беззубые десны в улыбке:
— Жена сына не будет называть старого Синкту бездельником. Сварливая сварит похлебку. Синкту будет есть и радоваться.
Салливан присел рядом на камень, на втором камне разложил для просушки рубашку. Желто-оранжевое, как свежий яичный желток, солнце заметно пригревало — и не скажешь, что скоро осень.
