Только этот казался младше. Ах да, в его волосах нет седины.
Хтонический двойник геодца заломил бровь:
— Он нынче так называется?
— А как он назывался раньше?
— По-всякому. Мой сын большой любитель менять имена и личины.
— И как же его зовут по-настоящему?
Владелец катаны поморщился, словно отведал кислого:
— Я не могу произнести его имя. Впрочем, это не важно. Обещай мне его убить, и я дам тебе то, чего ты желаешь.
С дьяволом следует вести себя осторожно. Марк покачал головой:
— Не ты один добиваешься его смерти. Твоему сынишке светит трибунал Верховного магистрата.
Бес задрал голову и расхохотался, и расхохоталась в ответ уцелевшая половинка луны.
— Люди, люди, — проговорил он сквозь смех. — Все еще грезите о собственном величии. Весь ваш трибунал, и магистрат, и орден не больше пылинки в зрачке моего сына.
Чувство реальности происходящего уходило вместе со страхом, и с их уходом к Марку вернулось мрачноватое чувство юмора, присущее гэллоуэйским О'Салливанам. Вот и сейчас он подумал, что столкнулся с самым странным проявлением родительской гордости, о котором ему доводилось слышать.
Между тем загадочный господин прервал свое веселье и вновь уставился на гостя:
— Я вижу, ты уже не боишься.
— Не особо, — признался Марк.
— Зря. Страх прочищает мозги. Уходи и возвращайся, когда поймешь, чего хочешь. И помни о моем предложении.
Человек или бес развернулся и зашагал туда, где колыхалась волглая мгла. Ржавый клинок он оставил на пороге. Марк присел рядом с мечом и закрыл руками глаза. Это сон. Дурацкий сон. Надо проснуться.
— Салливан? Салливан, очнитесь, черт вас побери!
Кто-то сильно тряхнул его за плечо.
— Вы что, решили приползти на могилу учителя и подохнуть, как пес верный?
— Смердящий.
— Что?!
— Пес, говорю, смердящий.
Сильно болела шея. В каждый глаз как будто сыпанули по щедрой горсти песка. А может, так оно и было. Марк лежал, уткнувшись головой в дерновый холмик у самого подножия весело блестевшего креста. Уже занялся рассвет, и оранжевый шарик солнца пригревал все увереннее. Марк потер затылок — неужели успел обгореть? Да нет, просто заснул в неудобной позе, да еще прямо в грязи. Что-то ему снилось такое… неприятное.
— У вас, никак, рецидив, — с сомнением протянул Ван Драавен.
— У меня ремиссия. Вы когда меня нашли?
— Да вот сейчас и нашел. Всю ночь у меня на руках Тоити кровью харкал. Теперь еще вы. Не планета, а чумной барак.
Чудилась в тоне геодца некая фальшь, нарочитое какое-то возмущение.
