Азазелло в пятнадцатую бригаду. - И он протянул ему пару новеньких верхонок.
Уголь - он везде остается углем. Что в раю, что в аду. И вскоре спину у Максима нещадно ломило, а
пальцы рук сами собой разжимались, роняя потяжелевшую лопату. И руки, лицо и шея приобрели
нормальный шахтерский цвет.
- Мужики, навались! - глухо выдавил из себя бригадир. - А то не видать нам пива, если норму не
выполним.
И мужики навалились:
Усталые, они валялись на куче старого тряпья, и только белки глаз неестественно белели на темной от
угольной пыли коже.
- Макся, ты в футбол играешь? - спросил его бригадир, не успев еще как следует отдышаться.
- Доводилось, - кивнул на всякий случай Максим, не в силах повернуть голову.
- У нас сегодня игра. Рубимся с отделом охраны. Подходи - форму на тебя найдем.
- А пиво? - вспомнил Максим, у которого давно уже пересохло во рту.
- Скоро привезут, - вяло махнул рваной верхонкой Азазелло, сверкнув белым клыком. - Я-то, честно
говоря, по водке соскучился. Но нам на работе нельзя.
От водки Максим тоже бы не отказался, поэтому он сочувственно кивнул головой.
- Надо будет десятого номера к себе переманить, - вслух рассуждал бригадир, в то время как мысли
Максима непроизвольно переключились от пива, на шампанское, а от шампанского - на девушку с черными
волосами и с такими необыкновенно серьезными глазами… - Попрошу шефа, - бубнил между тем любитель
футбола, - пусть даст указание секретаршам покопаться в его наземной жизни. Может найдут еще какой-
нибудь неучтенный грешок.
Максим снова кивнул. И кивок у него получился какой-то уж очень печальный.
- Здорово, парни! - раздался чей-то бодрый голос и Максим обернулся.
- Привет, Степаныч. Давно что-то тебя не было видно, - приветствовал Азазелло появившегося из-за
кучи угля сухощавого мужичонку.
- Да у соседей ваших немного покантовался, - весело сказал Степаныч, почесывая бока. - Новенький что
ли? - спросил он, протягивая руку Максиму.
- Это Макся, - словоохотливо ответил бригадир. - Недавно прибыл.
Они пожали друг другу руки.
- Ты сам из каких краев? - спросил сухощавый прищурившись.
- Из Новосибирска, - неохотно ответил Максим. Воспоминания - вещь оказывается очень неприятная.
- Надо же, земляк! - искренне обрадовался Степаныч. - А я сам из Барнаула. Как там ваш городок? Я
одно время жил у вас. В бараках. Там, за 'Учительской', - зачем-то махнул он рукой, словно показывал,
где это - 'Учительская' и где он жил. - Знаешь эти места?
- Я сам живу… - Максим вдруг осекся. - Вернее жил, - с трудом поправился он, еще непривыкший к этому
