Когда маленькой Ритке исполнилось пять лет, мать отдала ее в спортивную гимнастику. Тренер Ритку признал способной и талантливой даже, о чем и сообщил радостно матери, и обрисовал Риткино будущее в самых радужных красках с медалями, победами, триумфом, огромными деньжищами и всякими разными заграничными впоследствии проживаниями. И даже присоветовал ей, как надо вести себя правильно с ребенком, чтоб добиться от него желаемого. То бишь Татьяна должна была внушать ей денно и нощно, как молитву, что она просто обязана быть первой, только первой, и никакой больше. Вот обязана – и все тут. Чтоб никаких сомнений у ребенка больше не оставалось. И слова эти тренерские упали в самую что ни на есть благодатнейшую для себя почву – тщеславия родительского Татьяне было ни у кого занимать не нужно, этого добра ей природа отвалила с переизбытком даже. Как одержимая, она носилась с Риткиной этой гимнастикой, исполняя все жестокие тренерские наказы по режиму питания, сна и отдыха, не слушая Риткиных горьких жалоб и пытаясь пресечь на корню все попытки Риткиного отца вмешаться в этот процесс и отстоять дочкино счастливое детство. Ритка, конечно, страдала, но пикнуть–таки не смела. Если иногда и сопротивлялась, то слабо очень. Некогда было. А отец, надо сказать, ругался с матерью по этому поводу страшно. А однажды, когда Татьяна начала по совету тренера перед соревнованиями Ритку слегка «подсушивать», то есть не кормить практически вообще, отцовское сердце не выдержало такой родительской пытки и подсказало ему крайнее решение – он Ритку просто взял и украл. Увез к друзьям на дачу и разрешил ей есть все, что душа пожелает. Ох уж и оторвалась тогда Ритка на блинах да оладушках, да со сгущенкой, да с маслицем сливочным… А отец в это время ответ держал перед матерью, то бишь молчал гордо и героически, как Зоя Космодемьянская на допросе, и только уворачиваться успевал от летящих в его бедную голову тарелок и чашек. Когда Татьяна дочь свою у тех друзей, наконец, разыскала, с ней чуть обморок не случился: выкатился с деревенского крыльца ей в руки румянощекий веселый колобок, и запрыгал вокруг нее радостно, потому как обнадеялся колобок, что уж с такой фигуркой его теперь точно и на порог даже в ненавистный спортивный зал не пустят. Только зря колобок, конечно же, обнадеялся… Ритке ли вместе с отцом было с матерью воевать? Страшный коктейль из одержимости да тщеславия так просто в словесных боях не уничтожишь, он ни уговорам, ни действиям не поддается. Тут просто ждать надо, когда жареный петух в задницу материнскую клюнет. Он вскоре и клюнул…
