Оуэн сел рядом. Этот короткий ответ сказал ему о многом. Она была расстроена и не знала, что делать дальше.
— Та песенка, которую ты пела, тоже должна войти в пластинку?
— Да. Я пробовала найти для нее подходящую концовку.
— Сколько песен ты уже написала?
— Двадцать три.
Оуэн в удивлении уставился на нее.
— Разве этого не достаточно?
— Нет, нужна еще одна. Пластинки для детей отличаются от обычных. Некоторые мои песни совсем простые, и малыши смогут их легко заучить. Другие сложнее. Они словно сказки, и сразу их не запомнить.
— Сколько же времени нужно, чтобы сочинить песню?
— Я работаю над ними почти два года. — Она посмотрела на голубую папку и листочки с переводом «Бесстрашного Бенни» — песенки о страусе, который отказался прятать голову в песок. — Половина была уже готова, когда я подписывала контракт. С тех пор я занята только этим.
— Так тебе нужно сочинить всего одну песню? — Он был потрясен ее настойчивостью и упорством.
Надя положила гитару рядом и облокотилась на копну.
— Это не так легко, как кажется.
— Ты можешь это сделать! Я верю в тебя!
— Спасибо, но ты, кажется, забыл, что я потеряла главное в песне — музыку.
— Импровизируй.
Он извлек соломинку из ее волос и пощекотал хорошенький носик. Надя затрясла головой.
— Ты говоришь так, словно умеешь построить дом без единого кирпича.
Она смахнула соломинки с его джинсов.
— Расскажи лучше, почему ты бьешь баклуши.
— Я же начальник. — Оуэн придвинулся ближе и провел соломинкой по ее обнаженному бедру. — И решил, что мне дозволено провести остаток дня так, как я хочу.
Он рано бросил работу только потому, что страстно желал увидеть Надю. С самого утра он думал о ней, о ее горячих поцелуях и о том, что влюблен в нее без памяти.
Она вырвала соломинку из рук Оуэна.
— Знаешь, ты поступил просто замечательно.
Он взял новую соломинку и пощекотал ею уголок Надиного рта.
— Нет, ты не права. То, что я сделал, пустяки. А вот то, что собираюсь сделать, будет действительно замечательно.
Он впился в нее жадными глазами.
— И что же замечательного ты сделаешь?
— Поцелую тебя.
Она внимательно посмотрела на его губы.
— Ты считаешь, что это будет замечательно?
Он склонился и, глядя в черные озера ее глаз, прошептал:
— Ну скажи мне…
Она, как и прежде, обняла его за шею и улыбнулась при виде готового впиться в нее рта. Потом кончиком языка легонько коснулась его чувственных губ, которыми он сначала прихватил, а потом вобрал в себя ее губы.
Наде хотелось броситься в омут страсти, но в то же время она старалась не потерять контроль над собой. Зачем сопротивляться нежности Оуэна, которой он столь щедро ее одаривал? Ведь он обладал всеми достоинствами мужчины и даже более того. Однако для Нади он представлял потенциальную угрозу. Подобные ему мужчины не стремятся к устойчивой жизни с такими девушками, как она. Надя сожгла свои мосты еще в Нью-Йорке, и теперь ей приходится расплачиваться за многое.
