Она прищурилась: солнце уже проделало половину своего пути.
— О Боже! Почему ты не разбудил меня?! — Она быстро встала и посмотрела на человека, который продолжал лежать на одеяле.
— Ты помнишь, что говорила во сне?
— Конечно нет! — Она пригладила волосы и поправила блузку. — А разве я что-то говорила?
— Хм. — Он пощекотал ее травинкой. Оуэн выглядел так, словно узнал какой-то секрет. Надя не могла догадаться, что он имел в виду.
— Так и не понял большинство твоих слов, — сказал он.
— Неужели я что-то бормотала? — Она старалась вспомнить, что ей снилось.
Перед тем как посмотреть на Надю, он покусал травинку.
— Нет, ты не бормотала. — Ироническая улыбка тронула его губы. — Ты что-то отчетливо произносила на незнакомом языке.
— По-русски?
Он отрицательно покачал головой.
— Или на немецком?
— Нет.
— На польском? Чешском? Или словацком?
Оуэн вопросительно взирал на нее.
— На скольких языках ты можешь говорить?
— Бегло? — Она подняла глаза к небу. — Я клюю бегло на всех этих языках.
— Что ты делаешь?
Он хихикнул и чуть пошевелился. Надя еле расслышала его слова.
— Так не выражаются. Нужно хотя бы сказать: я болтаю.
От его замечания она нахмурилась. Для нее английский был одним из самых трудных языков, однако до сих пор она не сомневалась, что правильно изъясняется на нем.
— Вместе с английским я говорю на восьми языках.
Оуэн присвистнул.
— Ого, в каком университете ты училась?
Сам он целых четыре года зубрил испанский и тем не мене здорово подзабыл его. В Кроу Хеде не очень-то им пользовались.
— Мне не пришлось заниматься в университетах, — смутилась Надя, увидев восторженный взгляд Оуэна. — Я только прошла проверочные испытания два года назад в Нью-Йорке, а времени на учебу в колледже так и не нашла.
— Тогда откуда ты знаешь столько языков? — удивился Оуэн.
— Когда живешь в России, тебе просто необходимо знать русский.
— Ты жила в России? — Он еще ни разу не встречал человека из этой страны.
— Не только там. И в Польше, в Чехословакии, Венгрии, Австрии, Германии, Болгарии, Югославии — и это не все.
— Не все?
— Моей семье пришлось поездить. — Она пожала плечами. — Когда кто-нибудь спрашивает меня, где я росла, я отвечаю — в Европе. Это проще, чем перечислять названия разных государств.
— Но где же был твой дом?
— Мой дом — это мой табор. Табор и кибитка. Мы жили и переезжали в ней из страны в страну. — Она нагнулась и сорвала клевер. Этот день для нее не слишком удачный — у цветка было всего три листика. — Мы же цыгане — ромала, Оуэн, и очень отличаемся от обычной американской семьи.
