— Девочка просто вышла из себя, — смутилась Клер, — но я передам ей ваши слова.
— Хорошо, — отозвался Тарквин, провожая ее к двери.
— Вы неплохо поработали над своей концепцией дружбы, — добавил он. — Например — сыграли страстного адвоката Бриджмена передо мной, готовы войти в положение Эйрин, и в то же время лояльны по отношению к Роскуро… Вы верный друг.
— Это ирония?
— Жаль, что вы растрачиваете свои таланты только на поддержку друзей!
Клер на мгновение оторопела, но потом поняла, что он имеет в виду и померкла.
— Кажется, вы напоминаете, что я недавно лишилась иллюзий насчет семейных уз?
— Точно. Вы не изменили своих взглядов? — сейчас Тарквин говорил мягче.
— С тех пор, как я познакомилась с вашей семьей, увидела, как вы помогаете друг другу, как гордитесь своими предками, как строите свои отношения с другими людьми, я уже не могу высказываться так резко.
— С вами поработал дядя Паоло? — удивился Тарквин.
— Нет, хотя мы с ним много разговаривали. Я завидую вам, завидую всему, что у вас есть — работе, семье, будущему.
— Почему вы завидуете? Вы же живете с нами, в нашей семье.
— Это не моя страна, а ваша. И работа моя не здесь, а в Англии, и когда Эйрин уедет домой, я тоже уеду. Но я очень благодарна вам за помощь, за то, что вы дали мне кров и работу.
— Хорошо, что драмы уже позади, — заметил он иронически, но ласково взял ее за руку и остановил у двери. — Прошу вас об одном — перед тем, как вы соберетесь домой, мы с вами поговорим. Обещаете?
Клер вдруг поняла, что первый раз он просит о чем-то, и она вольна сказать «да» или «нет», хотя до сих пор его вопросы предполагали только утвердительный ответ.
— Конечно, да, — ответила она с готовностью.
На другой день тягостную атмосферу разрядили извинения Эйрин. Синьора вознаградила ее королевским поцелуем и словами:
— Мы больше не будем об этом вспоминать, дитя. Молодые люди всегда говорят больше, чем надо.
Мир снова воцарился в семье Роскуро. Эйрин попросила разрешения почаще видеться с Фрэнком до его отъезда в Лондон и пригласить его в Каса. Синьора не возражала, более того, она сказала, что готова принять ради Эйрин этого «скромного и милого молодого человека».
Никола была на последних днях беременности и переносила свое положение с той же легкостью, как и весь срок. Естественно, синьор Бернини хотел мальчика, а для нее, как сказала Никола обеим англичанкам, это не имело значения, лишь бы bambino родился здоровеньким.
Вскоре приехал и Марко — ее муж, взволнованный и неугомонный. Он не переставал задавать вопросы: Когда появится повитуха? Можно ли вызвать врача, если все случится ночью? Все ли приготовили — действительно все, ничего не забыли? Удобно ли Никола? Счастлива ли она? Ей не жарко? Не холодно?
