Но сейчас мы уже знаем, что сложить оружие означало бы поощрить аппетиты Германии. А чем она удовлетворит их завтра? Действия ее не объяснить сколько-нибудь разумной концепцией. Германия вовсе не стремится к целям, которые можно строго обосновать. Ее цели — всего лишь последовательные ставки в игре, удобные пропагандистские предлоги. А подлинная цель Германии просто-напросто увеличение своей территории.
Вот почему речь для нас идет не только о борьбе против нацизма, за Польшу, Чехословакию, за цивилизацию — речь идет, прежде всего, о борьбе за право на существование. И те, кто ушел в армию с фермы, из лавки, с завода, сражаются за то чтобы не превратиться в удобрение для процветающей германской нации. Они отстаивают свое право на жизнь, на мирную жизнь.
Искушение — это соблазн, когда Дух дремлет, смириться перед доводами Рассудка.
Какой прок в том, что я сложу голову в этом горном обвале. Не знаю. Мне сотни раз говорили: «Давайте мы вас используем на том или этом посту. Ваше место там. Там вы принесете куда больше пользы, чем в эскадрилье. Летчиков можно готовить тысячами…» Довод несокрушимый. Впрочем, все доводы всегда несокрушимы. Рассудком я соглашался, но мой инстинкт брал верх над рассудком. Почему все эти настояния казались мне как бы иллюзорными, хотя я ничего не мог против них возразить? Я думал: «Интеллигентов, словно банки с вареньем, берегут на потом на полках ведомства пропаганды, чтобы полакомиться после войны…» Нет, это не ответ! И сегодня я, как и мои товарищи, поднялся в воздух вопреки всяческим доводам, вопреки любой очевидности, вопреки инстинкту самосохранения. Придет час, когда я постигну, что, поступив наперекор рассудку, я поступил разумно.
