Машке никуда не надо было звонить, но сам факт запрета ее раздражил. Зачем она, Нинка, вообще поставила здесь телефон, да еще с автоответчиком и факсом? Скорее всего для связи с Францией, где жил ее сын. А страх за телефон, страх перед телефонным счетом тоже остался у нее с Франции. Сколько там по пьянке было наговорено по телефону… А платить приходилось уже по трезвому. Под страхом смерти сына Нинка и от пьянства закодировалась. «Ты только никому не говори, Машуль…» Машке некому было рассказывать о Нинке, но сама она думала, что это чудовищно. А знает ли ее сын об этом? Что бы он сказал, молодой француз уже, о таком вот мамином выходе из положения? Да и вообще, само привлечение сына, и не просто, а вопрос его жизни и смерти, к Нинкиному пьянству казалось Машке странным, если не сказать страшным и опасным.
Они уехали через три дня на переполненном местными бабками автобусе. Оставили Нинку с остановленным колесиком на счетчике.
— Это ведь не опасно, да? Ну, я же не полная дура. Я ведь отключу все электричество, чтобы его обратно подсоединить. Я же увижу этого типа в окошко. Ну, кто там приходит снимать показания. Тут тетка какая-то ходила полуслепая. Потом мужик. Да я их увижу… Правда ведь, а?
В комнате, где висел счетчик, теперь было очень тихо. Колесико не верещало, и слышны были звуки, раньше не замечаемые Нинкой. Она теперь раз по десять на дню подбегала к окну. В деревне и так люди на каждый лай собаки в окошко смотрят, а с этим остановленным колесиком у Нинки прибавилось волнений. Ей даже ночью снилось, как ее забирают в милицию. Или как она, пьяная, забыла подключить счетчик к приходу электрика. Ужас какой-то. Она даже стала звонить своему «солдату», чтобы он приехал, подключил. Но тот куда-то отбыл на десять дней, и Нинка представляла, как она сидит в доме все десять дней, не выходя, карауля электрика. У нее были неплохие отношения с Федором, владельцем шашлычной, но все-таки она боялась сказать ему про колесико. Вдруг он ее заложит… Она хоть и поняла вроде бы все, что объяснил ей Сергей, но сама боялась лезть в счетчик с отверткой. И у нее в голове уже перепуталось — какой отверткой он там что завинчивал, отвинчивал. Ей даже приснилось, как она звонит Машке и они опять приезжают… Но было стыдно и страшно — стыдно, что она такая дура, и страшно, что Машка опять приедет, будет разговаривать громким голосом, громко смеяться, громко ходить… Сережа еще ничего, хороший мальчик… с ним можно было бы и перепихнуться…
