После обеда с полярной станцией «Т-3» была установлена двухсторонняя связь при помощи радиостанции с одной боковой полосой. Затем мы попытались приблизиться к ней, однако всплыть на поверхность удалось только после полуночи. Бёркхалтер считал, что «Сидрэгон» находился на расстоянии нескольких миль от дрейфующей станции «Т-3». Видимость для полярной летней ночи была хорошей, но обманчивой. Когда я осмотрелся вокруг через перископ, мне показалось, что я вижу на льду двух моржей, но позднее, при более тщательном осмотре, оказалось, что это просто потемневшие ледяные бугры. Далеко на горизонте едва просматривались какие-то небольшие возвышенности; это могли быть или ледяные торосы, или постройки полярной станции «Т-3».
Чтобы воспользоваться радиолокационной антенной, пришлось снять противоледовое ограждение из стальных брусьев. Радиолокатор показал цель на расстоянии пяти миль по пеленгу 310 градусов. Радисты «Сидрэгона» и полярной станции установили очень четкую связь. Однако, чтобы быть полностью уверенным, я приказал выстреливать сигнальные ракеты до тех пор, пока полярники не сообщат, что видят их. Итак, «Сидрэгон» установил связь с «Т-3», но подойти к станции ближе, не рискуя удариться об лед или зацепить дно, было невозможно. Разочарование по поводу невозможности обменяться рукопожатиями с персоналом станции компенсировалось тем, что теперь нам предстояло проложить курс в Ном на Аляске, а затем и домой, в Пирл-Харбор на Гавайских островах.
Мы снова погрузились и стали осторожно пробираться подо льдом. Глубина продолжала уменьшаться, но дно было сравнительно ровное, что позволяло нам маневрировать между свисающими ледяными выступами и пиками.
Ранним утром меня разбудил встревоженный голос рассыльного, который торопливо передал мне просьбу стоявшего на вахте Бёркхалтера.
— Сэр, вахтенный офицер просит вас прибыть в центральный пост как можно скорее.
Вскочив с койки, я, спотыкаясь, быстро примчался в освещенный слабым красным светом центральный пост.
— Эхоайсбергомер вышел из строя, сэр. Доктор Лайон пошел вниз за Роусоном, — доложил поспешно штурман.
На экране эхоайсбергомера было все наоборот. Темная зона, которая в нормальных условиях указывала на то, что впереди по курсу «Сидрэгона» на расстоянии тысячи метров чистая вода, теперь светилась и была усеяна мутноватыми пятнами, которые означали, что на курсе очень близко от корабля есть глубоко сидящий лед и поэтому в любую секунду может произойти столкновение с ним. За пределами же тысячеметровой зоны экран был непривычно затемненным; в нормальных условиях мы привыкли здесь видеть белые пятна и линии, указывающие или на айсберги, или на глубоко свисающие подводные ледяные хребты и горы, которые нам следовало обходить, чтобы не столкнуться с ними. Положение было катастрофическое. «Сидрэ-гон» как бы ослеп.
