— Робертсон, как вы думаете, сможем ли мы пробиться через этот тонкий лед и подойти к кромке полыньи, не повредив обтекателя гидролокатора? — спросил я его.
— Я полагаю, что это вполне возможно, но на всякий случай разрешите мне спуститься на палубу, чтобы наблюдать за форштевнем, — предложил он и отправился на нос.
Робертсон растянулся на палубе и свесил голову за борт. Поднятой рукой он делал мне знаки. Осторожно я дал электромоторами самый малый ход вперед. Лед начал трескаться и разламываться на мелкие кусочки. В этот момент меня позвали в радиорубку — со мной хотел говорить какой-то адмирал. Посмотрев на стоявших на палубе и начинавших мерзнуть людей, которые не могли отойти от своих мест, пока корабль не пришвартуется, я сказал радисту, чтобы он извинился за меня и передал, что я подойду к микрофону несколько позднее. «Сидрэгон» медленно продвигался вперед, надавливая на большие льдины и разламывая их на мелкие кусочки.
Вскоре расстояние между кромкой полыньи и носом «Сидрэгона» сократилось до тридцати метров. Лед перед нашим форштевнем поломался, и нас разделяла почти чистая вода. Но подходящего места для швартовки не было; подходить к округлой кромке полыньи лагом было опасно из-за большой уязвимости винтов и руля. Пришлось остановить корабль в таком положении и оставить на мостике ходовую вахту. Однако машинами подрабатывать пришлось лишь изредка, несмотря на то что дул довольно сильный ветер. Температура воздуха была около минус 3 градусов.
Здесь, почти у самого полюса, мы организовали еще одно «увольнение на берег» и даже провели на льду бейсбольный матч между матросской и офицерской командами. Группа легководолазов произвела еще одно погружение под лед и осматривала его в течение сорока минут. Но на этот раз между соленой водой океана и тонким льдом, покрывавшим полынью, был примерно метровый слой сравнительно пресной воды, который значительно уменьшал видимость из-за различных коэффициентов рефракции. Да и соленая вода была здесь менее прозрачного темно-зеленого оттенка, что препятствовало качественному подводному фотографированию.
Пока выполнялись различные корабельные работы в надводном положении, а свободные от вахты были увлечены различными играми на льду, я решил отдохнуть.
* * *
Я не без тревоги бросил последний взгляд на группу фотографов на льду, перед тем как спуститься с мостика в центральный пест, чтобы погрузиться. С фото — и кинокамерами на льду остались Брюер, Ситон и Хэммон. Они должны были запечатлеть на пленку погружение «Сидрэгона» и, самое главное, всплытие с пробиванием льда. Я надеялся получить таким образом полезные данные по механике излома льда под давлением снизу.
