Мне и самому очень захотелось совершить прогулку по льду и подышать свежим морозным воздухом. Я спустился вниз за фотоаппаратом и пригласил Робертсона составить мне компанию. Он с удовольствием принял приглашение, и мы поднялись на палубу. На лед уже сошло около половины экипажа. Все резвились, бегали и прыгали, словно маленькие дети. Чтобы перейти на лед, пришлось спуститься в резиновую шлюпку, так как выпуклый борт «Сидрэгона» и выступ ледяного поля соприкасались под водой на глубине около двух метров.
Поверхность ледяного поля была неровной, бугристой, покрытой спрессовавшимся снегом, который с хрустом трескался у нас под ногами. Виднелись уходящие вдаль извилистые гряды нагроможденных торосистых льдин высотой два-три метра — результат столкновения больших льдин и ледяных полей и их налезания друг на друга под действием ветра и течений. Огромные глыбы льда застыли на поверхности ледяного поля в самых причудливых положениях. Под воздействием солнечных лучей лед таял, и на поле образовалось множество «озер». Глубина некоторых из них постепенно увеличивалась, в результате чего «озера» соединились с находившимся подо льдом океаном. Когда температура воздуха снова понижалась, «озера» замерзали и покрывались тонким молодым льдом.
Подняв с поверхности такого «озера» ледяной кристаллик, я попробовал его на вкус и обнаружил лишь очень слабые признаки соли; такой лед вполне можно употреблять в пищу. Из верхних слоев морского льда соль постоянно переходит в его нижние слои; верхние слои после этого тают, образуя пресные «озера». В старое время на китобойных судах в море Баффина часто использовали такие «озера» для пополнения запасов пресной воды.
По проваливающемуся снегу Робертсон и я с трудом отошли от корабля. С профессиональным увлечением Робертсон начал показывать мне различные характерные признаки образования льда. Мы подошли к глубокой трещине в ледяном поле, образовавшейся от испытываемого им огромного напряжения. Многие признаки указывали на то, что эта трещина образовалась давно и пока не закрывается. Но мы знали, что трещины, которые превращаются со временем в разводья и полыньи, могут появиться и снова закрыться очень быстро. Полынья, в которой мы всплыли, начала свое существование именно с такой трещины и увеличилась затем до невиданных размеров благодаря, по-видимому, тому же необычному ветру, который очистил ото льда пролив Барроу и большую часть пролива Викаунт-Мелвилл.
