— Что же главное?
— А что противник знает, где мы. Мы едем себе, горя не знаем, — а они, получается, знают, где мы. И задание у группы было убить не одного тебя, товарищ Кац. Скажу даже, что после твоего присоединения к группе убивать тебя одного и смысла большого не имеет. Враг знает, где мы, и сразу во всех нас целится.
— Может, надо пересесть на другой поезд?
— Во-первых, в этом поезде у немецкой разведки наверняка есть и глаза, и уши. Она нас держит на мушке, и приключения у нас еще будут, помяни мое слово…
Петя только кивнул.
— Во-вторых, пересаживаться в другой поезд у нас приказа не было. А мы солдаты, товарищ Кац, мы если перейдем — то по приказу.
Тем и завершилось первое событие того дня: тяжелым ожиданием новых нехороших приключений. Ну и, конечно же, долгими тренировками: как надо брать вооруженного противника.
Получалось, что, если нет нужды брать живым, после броска через руку надо его добить ударом ребром ладони по шее сверху. Так учил Васильева его инструктор Спиридонов.
— Но Спиридонов кого обучает? Спецгруппы ГПУ он обучает и внешней разведки. А есть еще школа Ощепкова. Тот, правда, больше занимается ментами и массовым спортом, но тоже неплохо бы уметь. По Ощепкову, надо, перехватив руку с оружием и нагнув ее к полу, вынудить врага сделать выстрел в пол, после чего нанести удар пальцами по глазам и делать бросок через бедро, с приземлением оппонента на шею. Тогда врагу наступает тот же алее, что и в предыдущем варианте, но другим путем.
Оба варианта не раз отрабатывали друг с другом.
Второе же событие дня состояло в том, что сразу после обеда Васильев зазвал Петю к себе в купе и там вручил ему папочку. Велел читать здесь же, у себя в купе, никому не давать, выписок не делать, а потом сказать, что он по этому поводу думает.
В папке было много машинописных страниц разного размера, по-разному сложенных, порой истертых. Были гладкие и разлинованные, как в тетрадках, сшитые и отдельные. На некоторых документах строки ползли косо вниз, иногда налегали друг на друга; буквы пропечатывались плохо, особенно если вместо первого экземпляра клали второй или третий. Но были это такие документы, за которые много отдали бы заинтересованные лица в разных странах. И уж, конечно, об этих делах и этих людях ничего не говорилось ни в каких учебных документах и программах Восточного факультета… и вообще ни одного факультета.
О Петре Александровиче Бадмаеве ходили легенды, которые никто не мог ни подтвердить, ни опровергнуть. Вроде бы были даже свидетели того, как Бадмаев проходил сквозь стены; как он внезапно появлялся там, где его совершенно не ждали. Правда, «свидетели» на прямые вопросы не отвечали, но кто знает — может, они просто опасались? И не только ответственности за распространение заведомо лживых слухов мистического содержания, но и осуждения коллег: позитивистский ученый не мог верить, что кто-то проходит сквозь стены. Тем более одним из «свидетелей» был бывший охранник из царского дворца; по его словам, однажды Бадмаев буквально ворвался, идя сквозь стены, на заседание Государственного совета. Одни почти что верили, другие цедили: «Врет буржуй». Вот и поди, разбери…
