— Да не знаю я их! Правда — не знаю!!
— Вы врете.
Пете пришел в голову как будто надежнейший ход:
— Если расскажу, что знаю, тогда и совру. А я не хочу вам врать, вот и говорю правду: не знаю.
— Именно этих можете и не знать. А кого знаете из германской разведки?
— Почему разведки?! Ну почему не бандиты?!
Петя даже руки прижал к груди для убедительности.
— Почему именно разведка? Потому, что вы еще не видели своего убийцы. Вы много видели бандитов, у которых на левом плече вытатуирована буква «В»? И это вовсе не русская «вэ»! Это латинская «бэ», группа крови. Вы много видели бандитов с такими татуировками?
— Я вообще бандитов не видел…
Петя понимал: да, если такая татуировка, то занялась им именно разведка. А Чаниани дожимал:
— Что бандитов не видели… верно, вы везде характеризуетесь положительно. Не были, не участвовали, не знакомы… Так ведь вот такие всякой разведке и нужны — чистенькие, ни в чем не замаранные.
Сердце у Пети скатилось вниз. Даже его «незамаранность» — это для «органов» признак едва ли не вины.
— Посидите, подумайте.
С полчаса Петя сидел, тупо глядя в пространство. Смотрел на фотографии… На портрет Сталина… Чаниани что-то читал, бешено фыркал, писал. Яростно отбросил перо ручки, вставил другое железное перо, сунул в чернильницу…
— Не надумали все рассказать?
— Я все рассказал. Правда, все…
Петя был сам себе противен, так просительно опять прозвучал голос.
— Ладно… Выпишу вам пропуск. Но сильно подозреваю — скоро вы сами ко мне попроситесь.
Чаниани замолчал, с улыбкой наблюдая за Петей. Он явно ждал вопроса, и Петя спросил:
— Почему?
— А потому, что никуда вы не денетесь — придется выбирать между двумя разведками. Если вы не разоружитесь перед органами, вас непременно убьют немцы. Вас поймали… вливали в вас водку — чтобы убийство сошло за результат пьяной разборки. Но убить вас можно и без этого…
Чаниани достал из ящика стола памятный Пете нож, держал его между пальцами двух рук, показывая Пете длину и форму оружия…
— Вот такой нож воткнуть вам в бок можно и в ста метрах от дверей НКВД. Не страшно сейчас выходить?
Поразительно, но Чаниани говорил то же самое, что и участковый! Отпустив эту парфянскую стрелу, он даже заулыбался — на этот раз вполне по-человечески. Стоит ли говорить, что Петя покидал здание «органов» в неком смятении чувств? Он сам уже понимал — ведь достанут. Но и этим «сдаваться»… Не с чем ведь! Они хотят признаний в том, что Петя и не думал совершать. Может, и правда уехать? Залечь там, где никто не достанет — ни германцы, ни госбезопасность, ни милиция?! Мелькнула в сознании сцена — сельская дорога… почерневшие от дождей избы… Гладь пруда морщит легким ветерком… Да, но и там есть участковый… Разве что дать денег щипачу, сделать «ксиву», поменяв имя и место рождения… Пускай ищут! А он с полгодика поработает в сельской школе…
