— Ну, падла, не надумал?! — грозно спросил Юматов.
— Не был я там, начальник! Отвечаю, не был!
— Ну, раз так!
Старший опер схватил Гаряева за шею, согнул и погрузил под воду. Тот несколько раз дернулся, поднимая фонтаны брызг, вырвался и, отфыркиваясь, вынырнул, жадно хватая широко раззявленным ртом теплый сухой воздух.
— Нет, гад, иди туда! — Юматов снова попытался согнуть вора в бараний рог, но тот отчаянно сопротивлялся.
Вадим пришел на помощь коллеге. Его цепкие пальцы тисками вцепились в худые плечи, он выпрыгнул из воды и всем телом навалился на сопротивляющуюся жертву, будто вгонял в магазин пистолета тугую и вертлявую подающую пружину. Извивающееся тело ушло ко дну, только бесформенное пятно билось в мутной воде.
Кругом глухо шелестел камыш, с противоположного, правого, берега смотрели на происходящее тысячи окон. У причальной стенки набережной пыхтел, швартуясь, тупоносый буксир. Изрыгая громкую музыку, шел по фарватеру плавучий бар «Скиф». Впрочем, разобрать оттуда, что происходит в камышах, можно было только с помощью мощного бинокля.
— Отпускай! — Юматов выдернул из-под воды руки и выпрямился.
— Так он еще живой! — Вадим прижимал извивающегося, как пойманный сом, Гаряева к песчаному дну. Желтое облако расползалось, скрывая слабеющее тело. Снизу вырвалась цепочка пузырей.
— Отпускай! Ты что?! — Юматов стал отталкивать новичка, срывать его пальцы с плеч задержанного. Ничего не понимающий лейтенант сопротивлялся.
— Ты что, долбанутый?!
Юматов отбросил Самойлина в сторону, подняв бурун воды, подскочил, сильно толкнул в грудь. Глаза его горели гневом.
— Ты что делаешь?! Ты что, утопить его хотел?!
— Так сказали же… — Вадим не понял, почему разозлился старший товарищ.
— Что сказали?! Я же его пугал, на пушку брал! За кражи разве можно человека топить?!
Самойлин вконец растерялся.
— Вы с Немчиновым на полном серьезе говорили… Откуда я знаю… Вы же меня учили: что каждый делает, то и правильно!
Юматов усмехнулся и покрутил головой.
— Ну, ты даешь!
Лицо его тут же изменилось, и он стал осматриваться по сторонам.
— Постой, а где этот…
Пока оперативники спорили, Гаряев вынырнул и бочком отплыл в сторону, а потом встал на ноги и, раздвинув жесткую желто-зеленую стену, проскользнул в спасительный прохладный полумрак. Сейчас его видно не было. Только раздавался треск в камышах, и этот треск удалялся.
— Ушел! Давай за ним! А я берегом!
Вадим бросился в камыши. Упругие тонкие стебли пружинили и отталкивали его назад, хрустко ломались, выставляя хищные стилетные острия. Ножевидные листья норовили разрезать кожу, оставляя на руках и груди длинные белые, медленно наливающиеся красным царапины. Как умудрялся бежать сквозь такое препятствие беглец, молодой оперативник понять не мог. Но факт оставался фактом: треск уходил все дальше и дальше.
