Полку дана дневка. Познакомились с офицерами 3-го Кизляро-Гребенского полка. Хорунжие Штольдер и Митя Бирюлькин (однокашник) имеют уже по две боевые награды, а наши представления еще не вышли…
Городок полуразрушен. Мы, господа офицеры, ночуем в хижинах без окон и дверей: все использовано на топку еще до нас. Казаки размещены в каких-то дощатых сараях и, конечно, без всякого отопления. Есть хоть солома на подстилку. На войне так привыкаешь к всевозможным лишениям и к ненормальной жизни, чему в мирное время ужаснулся бы. Ну, допустим, живя в станице, можно ли спать зимой, в лютый мороз, под сараем? Но как часто на фронте спали даже под открытым небом, прямо на снегу…
Через сутки двинулись дальше, на запад. Впереди, на позициях, стоит только 1-й Лабинский полк. Глубокий снег и сильнейший мороз. Над долиной — непроницаемая для глаза мол очно-снеговая мгла. Пушит сухой мелкий колючий снежок. Казаки в овчинных полушубках. Башлыками закутаны, замотаны головы, остались лишь щели для глаз.
Во мгле что-то обозначилось вроде пятна-сельца курдского. Ближе, ближе — видим движение людей. Еще ближе — обнаруживаем пеший строй казаков, одетых только в черкески. Слышим команду:
— Смир-рно!.. Господа оф-фицеры!
К нашему командиру полка полковнику Мигузову подходит пожилой офицер, в косматой черной папахе, с седой подстриженной по-черкесски бородкой, и докладывает:
— 1-й Лабинский генерала Засса полк приглашает господ офицеров-кавказцев на стакан горячего чая, а казаков — на суп с бараниной.
То был командир дивизиона (две сотни) лабинцев подъесаул Венков (в Гражданской войне генерал, умерший в Югославии).
Наша, 3-я сотня подъесаула Маневского шла головной, и мы увидели, что лабинцы, пробив снег своими ногами, стояли в двухшереножном развернутом строю. В глаза бросилась фигура, осанка и одежда одного молодого командира сотни в чине сотника с усами, закрученными вверх. Несмотря на лютый холод и глубокий снег, офицер этот одет был в тонкую «дачковую» черкеску верблюжьего цвета. На голове — небольшая черная каракулевая папаха. Он был в суконных ноговицах, в мягких чувяках. На затянутой в рюмочку талии красовался отличный кинжал с рукоятью слоновой кости. В длинной кобуре желтой кожи на левом бедре висел револьвер. Легкая кавказская шашка отделана кавказским же галуном. Через левое плечо перекинута тонкой работы узкая тесьма. Одет он был так, словно собрался на бал. Я его видел впервые и понял, что это, должно быть, тот сотник Бабиев, о котором я так много слышал, будучи еще юнкером.
