— Ну конечно, конечно! Что вы меня об этом спрашиваете?! — нервно и зло ответил он.
Повернув коня к головной 4-й сотне есаула Калугина, быстро говорю ему, что «командир полка разрешил кричать терцам „ура“».
Казаки только этого и ждали. Из нашего конного строя замахали папахами, и понеслось долгое, продолжительное приветствие.
Привожу этот случай для того, чтобы показать, насколько был «забит» наш полк Мигузовым. Все мы отлично знали, что на приветствие встречающейся строевой части надо отвечать тем же, но сотенные командиры молчали, боясь нарушить «святость строя» и не зная, как на это посмотрит командир полка. Поэтому они и предпочли лучше промолчать, чтобы не получить «разнос». Ну а мы, молодежь, мы всегда действовали так, как говорило нам наше пылкое сердце. Наша головная сотня уже проходила бивак терцев, и… сотня молчала. Не спроси своевременно, возможно, весь полк так и прошел бы молча, чем ввел бы горско-моздокцев в недоумение.
С полковником Мигузовым всем нам трудно было служить. А полковому адъютанту — в особенности.
Мы потом только узнали, что шло очень секретное распределение войск перед предстоящей Эрзерумской операцией. Наш и 3-й Екатеринодарский полки были приданы 2-му Туркестанскому корпусу, а 1-й Таманский и 3-й Линейный — 1-му Кавказскому и находились в районе Сарыкамыша. Итак, наша «новая дивизия» была разрозненна. Штаб дивизии находился при 1-м Кавказском корпусе и никакой связи с нами не имел. Где находился 3-й Екатеринодарский полк, мы тоже не знали, так как все это было под большим оперативным секретом.
В Ольты у нас дневка. Русско-турецкая граница в семи верстах. Наш полк будет смотреть командир 2-го Туркестанского корпуса генерал Пржевальский, бывший начальник 1-й Кубанской пластунской бригады, столь доблестно отличившийся со своими пластунами в Сарыкамышской операции.
У шоссе с небольшим штабом стоит обыкновенный казачий офицер в генеральских погонах на серой черкеске, в черном бешмете и простой казачьей папахе. Простые, черным «хозом» обтянутые кинжал и шашка. На «газах» черкески висит белой эмали офицерский Георгиевский крест. И больше никаких блестящих украшений.
Он, видимо, много курит, так как его седая, коротко подстриженная борода и усы у рта — рыжеватые. Ему лет под 60. Сотни, проходя мимо, молодецки смотрят на свое новое высшее начальство. Только мало смотрит на них он, генерал Пржевальский. Или смотрит коротко, опытным взглядом боевого начальника. И совсем не хочет показать, что он есть большой начальник и заслуженно храбрый боевой генерал. И, глядя на него, лишний раз убеждаешься, что героями на войне часто бывают очень скромные по внешности люди. И мы были очень рады, что вошли в его подчинение и что вошли в состав своего родного по мирной стоянке в Мерве 2-го Туркестанского армейского корпуса.
