Наш полк. Выступление на войну
По мобилизационному плану, который хранился в секретном пакете в полковом денежном ящике под охраной часового и содержание которого мы узнали в день объявления войны Германии и Австро-Венгрии 19 июля 1914 года, весь наш 2-й Туркестанский армейский корпус должен был оставаться на своих постоянных стоянках до особого распоряжения, в том числе и наша Закаспийская отдельная казачья бригада, состоявшая из 1-го Таманского, 1-го Кавказского полков, 4-й Кубанской казачьей батареи и Туркменского конного дивизиона из добровольцев — текинских всадников на собственных лошадях, со своим холодным оружием и своим национальным костюмом: полосатый халат, длинный кушак-шарф, кривая сабля (клыч), нож за кушаком, высокая космато-курчавая черная папаха без верха, совершенно прямая, без казачьего залома для щегольства, чуть расширяющаяся кверху и заканчивающаяся как бы куполом того же курпея. Эта форма одежды была повседневная и в их быту, и на работе, и в строю, то есть как у кубанских и терских казаков и народов нашего красочного Кавказа — бешмет, черкеска, папаха, кинжал на поясе. Все всадники были только на жеребцах, строгих, злых и строптивых, как требовал их гордый племенной обычай. Кобылиц они держали только для приплода, но под седло их ставить, быть верхом на кобылице считалось позором. Это была очень нарядная и оригинальная часть Русской армии. Скоро этот Туркменский конный дивизион перебросили на Кавказ, он развернулся в полк и вошел в состав формируемой Кавказской туземной (Дикой) дивизии и с нею был послан на Западный фронт. Это и был тот полк, который до конца остался верен Верховному Главнокомандующему всех русских армий генералу Корнилову, с ним последний выступил из Быховской тюрьмы в неизвестность… вместе со своим полком и погиб.
Мы не только недоумевали, но и были опечалены, что наш славный корпус туркестанских стрелков оставлен на месте своих стоянок, а когда наши главные туркестанские начальники — командующий войсками Туркестанского военного округа генерал от кавалерии Самсонов, командир корпуса генерал-лейтенант Леш и командир 4-й Туркестанской стрелковой бригады генерал-майор Редько, все трое герои русско-японской войны, были немедленно вызваны в Ставку и получили назначения в действующие армии — нам казалось, что война будет непродолжительная, закончится без нашего участия, и нам стало просто досадно.
Так думали офицеры-туркестанцы, наши добрые кунаки Мервского гарнизона, и все мы, кавказцы, в особенности офицерская молодежь. Но мы, к нашему полному удовлетворению, ошиблись: с дальних постов на персидской и афганской границах в средних числах августа в город Мерв, в штаб полка, неожиданно прибыли наши четыре сотни казаков, а 25 августа пришло распоряжение — спешно грузиться на поезда и следовать в Красноводск, что на восточном берегу Каспийского моря. Мы все радовались,
