— А ну дай сюда сигарету!
Но Билли демонстративно поднял руку с сигаретой высоко над головой. Он был худеньким мальчиком, светловолосым и белокожим, но когда он напускал на себя такой отвратительно нахальный вид, даже посторонние люди с трудом удерживались от желания его отшлепать.
— Живо, — прикрикнула Нора.
Она отобрала у ребенка сигарету и затянулась. Когда она кричала на него, у нее всегда тряслись руки, так что крохотные амулетики на золотом браслете начинали приплясывать.
— И закрой окно, — добавила она. — Хочешь, чтобы Мистер Поппер выскочил на дорогу и угодил кому-нибудь под колеса?
Их черный кот, такой ленивый, что редко утруждал себя даже морганием, клубочком свернулся на полу, положив голову на кроссовки Билли. Он и не помышлял о побеге, но от одной мысли об этом мальчика замутило, и он беспрекословно исполнил все, что ему было велено. Сообразив, что сын ее послушался, Нора исподтишка покосилась на него, потом вновь устремила взгляд на дорогу, затянулась и выпустила струйку дыма. Билли явно подмывало заплакать; пожалуй, она разделяла это желание. У нее на руках были мальчишка, обожающий играть с огнем, младенец, не имеющий ни малейшего понятия о том, что такое отец и с чем его едят, и кот, приобретший привычку впиваться когтями ей в ногу, едва она наденет новую пару капроновых чулок.
— И прекрати крутить волосы, — сказала она. Ей не нужно было смотреть на Билли, чтобы знать, чем ой занят.
После того как Роджер ушел от них, мальчик завел обыкновение накручивать волосы на палец с такой силой, что выдирал целыми клочьями, и на правом виске местами просвечивала кожа.
— Тебе понравится дом, — добавила Нора, — У тебя будет своя комната.
— Ничего мне не понравится, — буркнул Билли, и Норе немедленно захотелось его придушить.
Она нажала на газ; машина задергалась, а мотор пронзительно взревел. Что с этой квартиры нужно съезжать, Нора поняла, когда застала малыша у окна — он без зазрения совести объедал с подоконника хлопья облупившейся краски. Дом она начала подыскивать сразу же после ухода Роджера, когда отключили отопление, и ей пришлось брать Билли с малышом к себе в постель, чтобы не мерзли. Всю ночь их холодные, точно ледышки, пятки упирались в ее спину, а если ей все же удавалось заснуть, Нору преследовали сны о домах. Каждое воскресенье они выезжали на просмотры на Лонг-Айленд, и каждое воскресенье Билли приклеивал комочки жвачки к днищам шкафчиков в кухнях и мочился в ванны в чистеньких, только что облицованных кафелем ванных комнатах, отлично понимая, что Нора не станет шлепать его на глазах у агента. Ей оставалось лишь скрипеть зубами и поудобнее устраивать на плече малыша, пока их водили по кабинетам, обитым сосновыми панелями, и гостиным с натертыми дубовыми полами. Когда показ завершался, Нора долго стояла на лужайке перед очередным домом, который ей был не по карману, и уходила, лишь когда малыш принимался чихать от запаха свежескошенной травы.
