Спустя несколько минут он прибавил:
— Бедный старина Коти! Помнишь тот день, когда я был болен и он повез тебя навестить меня? Лошади взбесились, и он очень гордился, что заставил их повиноваться. Ты не забыла, конечно? Была зима, и дороги были твердые, как железо, по его словам… Какой он был молодчина, в самом деле!.. Разве это не странно, что теперь как раз, когда он умер, вспоминается нам настоящий Коти, живой и веселый, каким он был до своей болезни? Знаешь ли ты, что он оставил замечательно хорошие записки в своем завещании? Там есть письмо к старому Дюкло, в котором он выражает ему свою благодарность за хорошее управление конюшнями. И заметьте, Сюзетта, Дюкло управлял ими во времена дедушки, я едва помню его… Говоря о воспоминаниях, я должен сказать, что моя память представляет дырявое сито… Ведь Франсуа желал, чтобы вы взяли маленькую собачку. Вильям ничего не ест и умрет от разбитого сердца, если никто не возьмет его к себе.
— О, Роберт, пойдите, принесите его ко мне! Я хочу иметь его здесь.
Роберт принес Вильяма и положил его на кровать Сары.
— Коти очень любил его, не правда ли? — сказал он.
Сара взяла на руки собачку, и ее маленькое, нежное тельце точно потерялось у нее на руках.
Да, Коти любил Вильяма, любил все покрытые мехом маленькие существа. Он был большой спортсмен, но плохой стрелок. «Я думаю, мы дадим осечку», — часто говорил он.
Всякая мысль, которая была подернута печалью, могла взволновать Сару теперь.
Роберт, грустно поглядев на нее и похлопав Вильяма, отправлялся бродить по огромному дому, который теперь, когда его хозяйка не находилась там, казался особенно пустынным и унылым. Он заходил в бильярдную, грустно посматривая на бильярд, и затем уходил, говоря себе, что он больше не может выдержать.
На улице он чувствовал себя лучше, оживлялся, начинал робко думать о наследстве. Жить тут в доме ему не хотелось, и он полагал, что это было бы не совсем прилично по отношению к бедняге Коти. Сара была также богата, и это радовало Роберта. Он носил модный и чрезвычайно корректный траур и находил, что все хорошо устроено в этом мире.
Неожиданно он встретил на улице Жюльена и очень тепло поздоровался с ним.
— Вид у вас плохой! — откровенно сказал он ему.
Жюльен насильственно засмеялся. Со смерти Коти Дезанжа он переживал муки ада, и это не могло способствовать ни его физическому, ни его нравственному благосостоянию. Для него тоже наступило «завтра» и вместе с этим воспоминание о его страдании, пока он не поддался обаянию присутствия Сары. И теперь, при суровом свете холодного анализа, этот мимолетный час счастья показался ему идиотским. Факты не изменились, и его ревность к Шарлю оставалась реальной вещью.
