Почему же стружка от нового резца не застревает в резе? Потому, что при большой подаче и высокой скорости из-под резца выходит гофрированная стружка, наподобие мехов гармошки, и кусочки такой стружки легко вылетают из отрезной канавки, так как они всегда уже резца. «Секрет», казалось бы, очень простой, а операция ускорилась в 10 раз!
Не буду описывать все технические новинки, которые мы показывали на заводах Прибалтики, скажу только, что всюду их встречали по-деловому, внимательно обсуждали и требовали у нас чертежи.
Не раз случалось, что, просмотрев чертежи (нас снабдил ими Супонев), технические руководители завода тут же, при нас давали заказ на инструменты и приспособления в инструментальный цех. Так было на заводах «Коммунарас» и «Жальгирис» в Вильнюсе, на заводе «Балтия» в Клайпеде и на предприятиях других городов. Такая оперативность нам очень понравилась. А причина ее в том, что на наших выступлениях в цехах всегда присутствовал или директор, или главный технолог, или главный инженер. Рабочие брали своих руководителей, что называется, «в работу»: «А когда у нас будет такой инструмент? Не хотим теперь работать по-старому!»
Поскольку почти все наши инструменты были не очень сложны, а рабочие чертежи были под рукой, руководителям ничего больше не оставалось, как распорядиться о немедленном их изготовлении в своем инструментальном цехе.
Через два года мне довелось еще раз побывать на некоторых литовских предприятиях. На заводах «Коммунарас», шлифовальных станков, клайпедском широко применялась метчик-протяжка, показанная мной в 1962 г. А ведь Свердловский инструментальный завод начал выпускать ее серийно только в 1966 г. Значит, уже в 1963 г. литовские специалисты изготовляли этот новый инструмент сами.
То же самое могу сказать и о других новшествах, привезенных нами в Литву.
Столица Литвы Вильнюс — город, в котором старинные мрачные особняки чередуются с современными многоэтажными домами, а узенькие кривые улочки, где едва проедет мотоцикл, — с широкими светлыми проспектами.
Каунас нам показался мрачным городом, где преобладают старинные дома черного и серого цвета.
В Шауляй приехали поездом в двенадцать часов ночи. В густом молочном тумане — в мае здесь всегда густейший туман — не было видно даже огней, не то что встречающих. Николай Иванович Чернышев сказал:
— Нас тут никто не найдет, пойдемте в горком партии, он недалеко, я знаю дорогу.
Буквально ощупью, шаря по стенам домов, мы добрели до горкома, кое-как нашли вход и позвонили. Через несколько минут дверь открыл старик-дежурный. При свете яркого фонаря, который, однако, едва пробивал туман, он с удивлением спросил на ломаном русском языке, что нам нужно. Мы кое-как объяснили и показали свои документы. Дежурный впустил нас в приемную, откуда провел в кабинет секретаря горкома, где стояли кожаные диваны. Указывая на них, он сказал:
