– Почему об этом думаешь ты? – перебил его Генри, приподнимаясь с кресла. Теперь и его захлестнула ярость.
Изабелла тихо вскрикнула, увидев двоих уставившихся друг на друга Шунмейкеров.
– Почему я об этом думаю? – проревел отец, огибая стол! – Почему? Потому что у меня есть амбиции, Генри, в отличие от тебя! Ты, кажется, не понимаешь, что каждый твой шаг описывается в газетах. И люди, которые важны для меня, читают эти дурацкие сплетни и обсуждают их. Ты всех нас выставляешь в дурном свете. Твое исключение из университета, твои выходки, твои шатания по городу… Каждое твое слово позорит имя семьи. Мне надоело краснеть за тебя.
– Ты не ответил на вопрос! – рявкнул в ответ сын.
Отец, со своим взрывным характером и знаменитой любовью к деньгам, кажется, уже удовлетворил кое-какие из своих амбиций. Он создал железнодорожную компанию буквально с нуля и сделал ее баснословно прибыльной, возвел многоквартирные дома на фамильных землях, пойдя при этом на небывалый риск; дважды женился на красавицах…
– Я действительно не понимаю этого, пап, – выдохнул Генри, – Чего ты хочешь?
Изабелла сердито уперлась своими маленькими локотками о стол.
– Вильям хочет баллотироваться! – выпалила она.
– Что? – поморщился Генри, не веря своим ушам, – Куда?
Его искреннее изумление немного смутило отца, и напряжение в комнате чуть ослабло.
– Я говорил со своим другом из Олбани, и он поспорил, что…
Мистер Шунмейкер замолчал и пожал плечами. Генри знал, что отец был давним другом и соперником Рузвельта, и вскинул голову приготовившись слушать дальше. – Мне нравится то, что называется службой обществу, – объявил Вильям потеплевшим и величавым голосом. – Кто сказал, что аристократы не должны участвовать в политике? Напротив. Это наша благородная обязанность. Мужчина не стоит и гроша, если не может управлять своим миром в свое время и делать его лучше и достойнее…
– Ой, вот только не надо вешать лапшу на уши мне, – перебил его Генри, закатывая глаза. Он был в бешенстве, – И куда ты хочешь избираться?
– Сначала на должность мэра, а потом… – начал отец.
– А потом – кто знает, – вмешалась Изабелла. – Если он будет президентом, я буду первой леди.
– Ну что ж, поздравляю, сэр, – Генри устало плюхнулся обратно в кресло.
– Так что больше не должно быть никаких порочащих слухов. Никаких новостей в газетах о твоих диких выходках. Никакой дурной славы, – пояснил старший Шунмейкер, – Теперь ты видишь, почему должен жениться на леди. Не на Пенелопе. На нравственной девушке, которую любят избиратели. На той, рядом с которой ты будешь достойно выглядеть. Девушке… такой как…
