Проверка конституционности изданных законов и толкование их подлежит компетенции Верховного Суда, который является верховным блюстителем Конституции и законов.
Беззаконию и произволу нет места в национально-трудовом государстве.
Российский суд — суд скорый, правый и милостивый.
Правда и милость да царствуют в судах…»
После всех довоенных, навеянных славянофильским романтизмом, разговоров о древней Русской правде, якобы не нуждающейся для своего осуществления в правовых гарантиях — это возврат к духу Судебных Уставов 1864 года, возврат к тому, что было действительно светлого, великого и вдохновляющего в русском прошлом. Этот возврат нужно приветствовать. Мне хотелось-бы высказать здесь только одно пожелание. Провозглашая восстановление судопроизводства и судоустройства на лучших традициях российского дореволюционного суда, программа НТС говорит о началах гласности и состязательности, о независимости судей и т. д. Но в этом перечне нет упоминания о самостоятельной организации присяжной адвокатуры, о несменяемости судей, о введении суда присяжных заседателей. Я понимаю, что схематическая программа не может включать подробного проекта судебной реформы, и, не хотел бы придираться, но все эти начала имеют такое важное и решающее значение для охраны свободы личности, что желательно, конечно, самое подробное их определение. Тем более, что хотя Судебные Уставы 64 года и ввели весьма совершенный и передовой для той эпохи судебный строй, деятельность полиции и администрации не была полностью подчинена контролю судебной власти и меры защиты прав личности от неправильных действий должностных лиц во время задержания, следствия и предварительного заключения не были достаточно разработаны. Поскольку идущая теперь в мире борьба является в сущности борьбой за правовое государство против стихии тоталитаризма, все, что связано с защитой свободы и прав лица, должно быть особенно подробно, настойчиво и страстно утверждаемо. С этим напоминанием нужно признать, что программа НТС несомненно основана на приятии «субстанции» демократии. Стороннему наблюдателю эта демократическая метаморфоза солидаризма кажется неожиданной. Учение, родившееся из восхищения фашизмом, вдруг пришло не только к защите правового конституционного государства, но к самому решительному осуждению тоталитаризма. На странице 12-й мы находим следующее определение фашизма:
«Фашистские системы националистического тоталитаризма, различающиеся в элементах, соответствующих их национальным особенностям, сходны, тем не менее, в главном, — в тоталитаристической сущности. Как и коммунизм, системы фашизма представляют собой всегда диктатуру вождя-человеко-бога и поддерживающей его партийной олигархии, властвующих при помощи террористического аппарата духовного, экономического и административного принуждения.
