Большинство времени, отведённого для сна, он проспал как убитый. Даже не шевелясь. Но постепенно отличная пища переварилась в желудке и дала достаточно энергии для пополнения сил. Тогда сон перешёл в более чувственный и приятный. Шолош раскинулся свободно по кровати и даже умудрился ощутить некоторые сновидения. Которые вначале не являлись слишком уж приятными. Так как в них превалировали мысли об острой нехватке времени и боязни постоянно куда-то не успеть. Затем приснилась Шунси, и всё вокруг стало благостно и приятно. Да так приятно, что во сне Шолош уговорил свою любовницу заняться ссеком. Да ещё таким, который только в её исполнении доставлял ему наивысшее наслаждение. Приснившаяся Шунси старалась как никогда. Применяла такое умение и довела до такой страсти, что он даже стал мычать от удовольствия. Всеми силами стараясь не прерывать свой сон и получить от него как можно больше удовлетворения. И только непослушными губами повторял:
— Ещё! Ещё! Ещё!
Неожиданно он совершенно отчётливо понял, что не спит, но сладостная истома, наполняющая его тело, только продолжала увеличиваться. Мелькнула мысль: он действительно находится с Шунси, а всё остальное ему только приснилось. Но, открыв глаза, он понял, что находится на Земле, любовницы рядом быть не может, а его обнажённое тело приятно обвевает сильный напор воздуха, несущийся из огромного открытого окна. Воздух изобиловал морской свежестью, желанной влажностью и новыми, диковинными запахами. Казалось, он пронизывает тело насквозь, очищая каждую клеточку отдохнувшего и полного сил организма.
Но не он был виновником того удовольствия, которое вырвало со сна и заставляло трепетать всё тело. Приподняв голову Шолош в полумраке присмотрелся к тому, что полулежало на его нижней части туловища. И когда рассмотрел, содрогнулся от отвращения. И хоть большая часть его существа страстно желала довести удовольствие до конца, разум панически воспротивился даже самой мысли о чём-то подобном. Он резко вскочил с кровати и бесцеремонно отбросил от себя земную жительницу. Одно дело видеть их на фотографиях или стереоизображениях, а другое — ощутить на собственной броне. Это мерзкое, скользкое и почти бесплотное создание, с копной торчащих во все стороны волос довольно-таки удачно откатилось к стене и тут же вскочило на свои тонюсенькие ножки. От её вида у Шолоша чуть ли не началась рвота, и он закашлялся, пытаясь наладить глубокое дыхание.
