Зачем полезла туда? Как можно было поступать подобным образом? Неужели это и правда случилось с ней? Забыть, скорее забыть.
Воспоминание назойливо преследовало последующие дни. Как только она оставалась одна. Как только встречалась с Леночкой, и та, поднимая на неё прозрачно-голубые глаза, опять пыталась что-то выпытать – из-за чего она прицепилась к этому? Аня не рассказывала ей ничего. Да что, собственно, она могла рассказать?
Что квартира была странной? Если она почти ничего не видела в темноте. Что ей показалось, что как-то искривилось, распалось пространство, и она в небольшой комнате не заметила сидящего человека? Если всё мутилось в голове, была ночь, она и до этого не выспалась, и ни на кого не глядя, потихоньку пила весь вечер. Зачем нужно было идти с ними, поддаться на уговоры Леночки, да ещё сидеть там допоздна, не решиться уйти одной, ведь было же тошно.
Теперь рассказывать, что парень занимался чем-то непонятным? Что собака была очень большой, показалась ей – не больше, не меньше – волком. Да и выбежала собака не сразу, Ане сперва почему-то мнилось, что квартира пуста. Да было ли это, Ане всё помнилось настолько смутно.
Зачем было думать об этом? Что он делал? Разве Ане было интересно? Она же видела, у него нормальные глаза, значит, остальное ей почудилось. Может у него бессонница, и он любит сидеть, поджав ноги. Да и какая – ей! – разница?
Забыть, забыть, забыть. Никогда больше не вести себя так глупо. Никогда больше не знать неясной тяжести тех мучительных слёз. Забыть. Аня отвечала Леночке грубо. Та, естественно, обиделась. С обидой говорила об этом своему прекрасному избраннику. Олег слушал с презрением, с тем натужным презрением, с которым он встречал всё, что говорила и делала Аня.
Да пусть бы они провалились вместе. Аня не хотела помнить и уже не помнила. Она, действительно, выкинула из головы это дурацкое происшествие, когда позвонил Макс.
Аня сняла трубку и услышала его голос. Голос Макса. А думала, наверно больше не услышит, Макс исчез, как обычно, ничего не объясняя.
И так же внезапно объявился. Тем же вечером они были вместе у каких-то его бывших одноклассников, Аня сидела на коленях у Макса и пила вино из его бокала. Он купил, как она любила, красное. Макс.
Там болтали о чём-то всё время. Аня не смогла б сказать о чём. Забывалась и ничего не слушала. Лишь иногда и то – только Макса. Не то, что он говорил. Его голос.
Аня услышала этот голос однажды, когда впервые в жизни ей были противны все голоса на свете, тем более – мужские голоса. А этот голос был не похож на другие. В нём были мягкость и сила. На него можно было опереться, как на протянутую руку. Ей было непереносимо тяжело тогда, но она не могла плакать, что-то, коля, как иголками, стиснуло слёзы в самых уголках её век, и глаза были сухими до боли. Но голос произнёс первые слова, и – словно бы снял заклятье. Ничто не держало в ней слёз.
