Инсигна не стала обращать внимания на эти слова. Быть может, и в самом деле лучше не говорить ничего, чем говорить правду.
— Ты действительно думаешь, что Земля обречена?
— Да. Иногда ты говоришь о Земле — «бедная Земля». Ты редко забываешь назвать Землю бедной.
Инсигна почувствовала, что краснеет. Неужели она и впрямь так говорит о Земле?
— А разве это не так? — спросила она. — Планета перенаселена, измучена цивилизацией — это же просто клубок болезней, бедствий и ненависти. Трудно ее не пожалеть. Бедная Земля.
— Нет, мама. Ты говоришь это иначе. — Марлена подняла руку вверх ладонью, словно что-то держала в ней.
— Ну, Марлена?
— Я понимаю это умом, но не могу выразить словами.
— Попробуй. Я должна понять.
— Мне кажется, что ты чувствуешь себя виноватой…
— Отчего ты так решила?
— Однажды ты смотрела в иллюминатор на Немезиду, и мне показалось тогда, что все дело в ней. Когда я спросила у компьютера, что такое Немезида, он мне сказал: это нечто безжалостное, сулящее гибель, грозное возмездие.
— Она названа так по другой причине! — воскликнула Инсигна.
— Но имя ей дала ты, — невозмутимо ответила Марлена.
Это уже ни для кого не было тайной: когда Ротор вышел за пределы Солнечной системы, Инсигна потребовала публичного признания своего открытия.
— Именно поэтому, уверяю тебя, смысл имени здесь ни при чем.
— Тогда почему ты считаешь себя виноватой, мама?
(Молчи… если не хочешь говорить правду.)
Наконец Инсигна проговорила:
— Так как же, по-твоему, погибнет Земля?
— Я-то не знаю, а вот ты, мама…
— Марлена, мы с тобой принялись играть в загадки, пусть так. Об одном только прошу: никому ни о чем не говори: и об отце, и об этой бредовой идее о гибели Земли.
— Если ты хочешь, я буду молчать. Только Земля погибнет — и это вовсе не бред.
— А я говорю — бред. Будем считать это бредом.
Марлена кивнула.
— Схожу-ка я погляжу на планету, — сказала она с видимым безразличием. — А потом пойду спать.
— Хорошо!
Инсигна смотрела вслед уходящей дочери. Вина, — думала она, — я ее чувствую. Она, должно быть, словно печать у меня на лице. Каждый может увидеть, если захочет.
Каждый ли? Нет, только Марлена. С ее даром.
Должна же девочка иметь что-то взамен того, что ей не дано. Редкий ум — этого слишком мало. Потому-то она и одарена способностью читать по лицам, интонациям, неприметным для другого глаза жестам и телодвижениям. Так что ни одной тайны от нее не скроешь. Давно ли открылся у нее этот дар? Давно ли она узнала о нем? Или это результат взросления? Но тогда почему она именно теперь обнаружила его, словно извлекла из-под покрова, под которым скрывала? Или ей потребовалось оружие против матери?
