— Эй, кто дома? — стукнул он кулаком в доски родного забора, а через полминуты был уже на самом заборе, а ещё через четверть минуты — в огородной крапиве.
Поплавок и Калитка бросились к нему.
— Достал?
— Узнал?
— Всё достал, всё узнал, — крикнул Лёвка, показывая книжку, — но не в этом дело! Одного мальчишку выручить надо! Айда, по дороге всё объясню. А Борька пришёл?
— Нет.
— Записку ему напишем и к забору прикнопим.
Тут же записка была написана огрызком красного карандаша, каким писали Рыбалычу, и на оставшемся от голубка клочке бумаги.
Когда все спрыгнули с забора в переулок, Степан пугливо повёл поплавком туда-сюда и нерешительно затоптался на месте.
— А… а… как же мы… с такими головами?
— Нашёл время о своей башке думать! — возмутился Лёвка. — На хорошего мальчишку наврали. Он правду говорит, а ему не верят! Бежим!
Степан устыдился собственных слов и побежал.
— Подумаешь, голова не такая? Что особенного! Если кто спросит, скажем, что это маскарадные костюмы.
Лёвка на бегу начал рассказывать. Когда они подбежали к лестнице, Лида и Степан уже всё поняли. Вдруг откуда-то с верхних ступенек донёсся девчачий визг:
— Вот он! Ой!
Поплавок, футбольный мяч и шестимесячная голова сейчас же глянули туда. А с верхних ступенек спускались вниз Берёза и ужасно курносая белобрысая девчонка. Лёвка сразу её узнал: это та самая, которая стучала ему в стеклянный бок автомата. Узнали её и Степан с Лидой. Это она им в забор барабанила. Значит, всё-таки позвонила Берёзе. Молодец, девчонка! Только зачем она его сюда ведёт? А в общем-то, это очень хорошо, что ведёт.
Шесть ног, топоча, быстро поднимались вверх. Четыре ноги, тоже топоча, спускались вниз. Спускались они медленнее, чем те поднимались, и чем ниже спускались, тем шаги становились тише.
Вот топот совсем прекратился — это все десять ног остановились на квадратной площадке лестницы. Остановились над самой головой у Борьки. Именно под этой площадкой он и сидел.
Борька уже почти выучил басню. Остались две последние строчки. Сейчас Борька станет нормальным человеком. «Кто виноват из них, кто прав, кто виноват из них, кто прав», — шептал он, и как раз в это самое время над ним послышались знакомые голоса. Борька выпрямился и замер. Он, конечно, сразу узнал эти голоса.
— Берёза, Берёза, ты не бойся, это мы. Я — Лёвка, это Степан, а это — Косичкина Лида! — тараторил Лёвка. — Только вы у нас ничего про нас не спрашивайте. Мы сами вам расскажем, когда уже можно будет. Ладно? А пока нельзя. Это тайна.
