— Что написано на этом значке?.. КИМ! А как это расшифровывается?
— Брось, не цепляйся к моему значку, — сказал рыжий, отталкивая руку Лени.
— Нет, погоди. Что ты говорил, когда тебя в комсомол принимали, дорогой Николай Иванович? «Буду там, куда пошлет страна, жизни не пожалею». Не пожалел. — Леня зло усмехнулся, повернулся, пошел.
Соколов успел схватить его за локоть:
— Леня, я Сибири не боюсь, но сам знаешь, старики мои ни за что не отпустят меня!
— Тебе сейчас сколько лет?
— Так мы же с тобой одногодки, — миролюбиво сказал рыжий. — Через полтора месяца восемнадцать стукнет.
— А до каких пор ты намерен под родительским крылышком греться? Пока бороду по пояс не отрастишь? Пойми, Коля, наши ровесники Днепрогэс строят, Магнитку штурмуют. А ты расхныкался, испугался, что далеко.
Завилял, заюлил Соколов:
— Дело, конечно, не в дальности.
— Так в чем?
— Морозы там. А я на юге родился.
— В таком разе в Туркменистан просись. Овечек каракулевых разводить.
— Туркменистан? — У рыжего глаза на лоб полезли. — Что ты, там, говорят, летом жара до пятидесяти градусов доходит.
Леня посмотрел в упор на него — чуть лбами не стукнулись.
— Знаешь, где всего лучше?
— Где?
— На теплой печке.
— Погоди, Леня, не горячись.
— Да разве можно с тобой спокойно разговаривать? В Сибири — мороз, в Туркменистане — жара… Знаешь, в какой техникум тебе следовало поступить?
— Давай, давай. Говори.
— В медтехникум. Гинекологом стал бы.
— Гинекологом?
Ребята, с интересом слушавшие их спор, разразились хохотом. В тот же вечер, когда они легли спать, Коля подошел и подсел на его койку.
— Знаешь, Леня… И я… Я тоже надумал с тобою ехать.
Леня, спавший и зимой и летом в одних трусах, вскочил с постели и сел рядом.
— Не застудишься там? В Сибири, говорят, зимою птицы на лету замерзают.
— А чем я хуже тебя! — Рыжий расправил плечи, выгнул грудь колесом.
— Не хуже, а лучше, — сказал Леня, хлопнув его по сутулой спине. — У тебя на мордочке без счета медных денежек, а у меня хоть бы грошик нашелся.
— Да ну тебя! Человек от души, а он все на шутки сворачивает.
К концу зимы «сибиряков» набралось человек десять…
Совхоз расположился в тайге в трехстах километрах севернее Иркутска. Прежде, когда приезжал на практику, Леонид почему-то не сумел разглядеть и оценить, какая тут красота. А теперь он просто влюбился в тайгу. Может, все дело было в том, что попал он сюда в разгар весны? Стройные, высокие сосны и лиственницы, за макушку которых цепляются весенние облака, и необхватные богатыри кедры… Как нежно и страстно поют тут птицы, какая гулкая печаль в голосе кукушки… Сердце юноши, как и положено в его возрасте, кого-то ждет, кого-то ищет, а в мыслях сумбур и радужный туман.
