С работой благодаря отличным знаниям у Чудакова все пошло нормально, если не считать некоторых недоразумений, связанных с языковым барьером. Об одном из них, наиболее забавном, он потом неоднократно рассказывал.
Дело было так. С завода комплектующих изделий на то предприятие, где Чудаков принимал готовые двигатели, поступила большая партия карбюраторов, неприемлемых для эксплуатации в условиях России. Чудаков связался по телефону с заводом-поставщиком, находящимся за две сотни миль от Лондона, и попросил к аппарату работника, ответственного за выпуск карбюраторов.
Инженер был на месте и взял трубку. Дальнейшее, однако, оказалось труднее. Инженер что-то втолковывал Чудакову, а что — Чудаков никак понять не мог. На его же, Чудакова, аргументы и требования собеседник реагировал весьма раздраженно, будто с ним не по-английски, а по-китайски разговаривали. Единственное, что Чудаков разобрал точно, это повторенное несколько раз «туморроу», что в переводе на русский означало «завтра». Благоразумно решив кончить долгий и непонятный разговор, Чудаков сказал в трубку вежливое «сэнк ю, гудбай», полагая, что завтра нужно будет отправляться на завод и решать проблему на месте. И тут с другого конца провода послышалось: «Фу, черт, устал даже!»
— Так вы русский? — радостно крикнул в трубку Чудаков.
— И вы? — изумился собеседник. — Какого же лешего мы полчаса языки ломали!
Оказалось, что с Чудаковым беседовал такой же представитель военного ведомства России, как и он сам. Суть фразы, заканчивающейся словом «туморроу», заключалась в том, что карбюраторы попали на завод к Чудакову по ошибке и завтра эта ошибка будет исправлена — пришлют другие. За две минуты проблема была решена, но память о разговоре с «непонятливым англичанином» осталась.
Труднее решались проблемы, связанные с иным, неужели в России, складом жизни, с одиночеством, в котором оказался молодой русский инженер. Соседи в пансионе относились к Евгению вежливо, но индифферентно. «Доброе утро, добрый день, добрый вечер» — вот все слова, которыми они с ним обменивались. Между собой эти молодые люди вели долгие беседы, играли в покер и в гольф, по вечерам отправлялись в увеселительные заведения, которых в Лондоне, несмотря на военное время, было предостаточно, а русского словно не замечали.
Трудно сказать, чего в таком отношении было больше — пресловутого британского высокомерия ко всему остальному, «слаборазвитому» населению планеты или рафинированной европейской вежливости, которая предписывает не обременять малознакомых людей своим обществом, пока они сами вас о нем не попросят. Но у Чудакова достаточно было честолюбия, чтобы самому в знакомые не навязываться, хотя планы «погружения в живой язык» оставались неисполненными. Что было делать? Просиживать вечера за чтением газет и журналов? На помощь пришел случай.
