Неожиданно помог Миша Хрущев. Узнав, что мучает товарища, он предложил поехать в Орел. Там у Мишиного отца был небольшой заводик по изготовлению двигателей внутреннего сгорания. Сам Миша ехал домой отдыхать, но выказал готовность поговорить с отцом и найти на каникулы работу для Евгения. Предложение было единственным, и Евгений принял его без колебаний. Он не догадывался, что таким образом судьба подталкивает его к главному делу всей его дальнейшей жизни.
К перрону городского вокзала в Орле поезд подошел утром. Миша заранее дал телеграмму и предполагал, что отец встретит их. Вглядываясь из окна в толпу, Евгений пытался представить себе, как выглядит его будущий хозяин. Никогда раньше ему не приходилось знакомиться близко с фабрикантами, с «акулами капитализма».
Поезд остановился, под окнами замелькали шляпки и пенсне, котелки и канотье, картузы и платки, но знакомых лиц Миша не обнаружил. Молодые люди вышли на перрон, постояли несколько минут и, не дождавшись встречающих, решили добираться самостоятельно.
На вокзальной площади сгрудились телеги с мешками, извозчики на разномастных экипажах. Зазывно голосили торговцы пирожками и квасом. Словом, царила веселая российская суета и неразбериха. Миша отправился договариваться с извозчиками, а Евгений остался у вокзала с вещами. Картина, развернувшаяся перед ним, была хорошо знакома по Богородицку и Туле. Вдруг в дальнем конце площади произошло некоторое волнение — непривычный предмет, показавшийся в той стороне, нарушил вековую обыденность происходящего.
Словно английский крейсер, распугивающий сампаны и джонки в какой-нибудь малайзийской гавани, на площадь, раздвигая телеги, въехал огромный открытый синий и блестящий автомобиль марки «берлиэ». Он медленно и бесшумно двигался к главному входу вокзала. Много потом будут показывать в кино и описывать в книгах «трескучих самодвижущихся экипажей» начала двадцатого века, но такие описания не всегда правдивы. Потому что дымными и трескучими были лишь дешевые самоделки, к тому же обычно неисправные. Классные машины 1902–1903 годов шумели и дымили поменьше, чем нынешние «Запорожцы». Привыкшие к тишине и свежему воздуху люди ценили эти блага природы больше, чем выросшие в трамвайном грохоте и фабричном дыму.
За рулем автомобиля восседал человек, одетый во все кожаное, в больших очках-консервах. Он старался держаться торжественно, но видно было, что удается это ему не совсем. То и дело кожаный человек вертел головой, чтобы обругать мальчишек, старавшихся уцепиться за авто, и кур, метивших прямо под колеса. Рассматривая приближающийся экипаж, Евгений потерял из виду Мишу, но, услышав громкий крик «Папа!» с ударением, на французский манер — на последнем слоге, увидел своего товарища, пробирающегося сквозь вокзальную толпу к автомобилю.
