Слово в среду недели 5-й Великого поста
"Заутра услыши глас мой: заутра предстану Ти, иузриши мя"
(Пс. 5; 4).
Кто это так рано хочет подняться на молитву? Какой-либо пустынник, которому нечего более и делать, как воспевать в уединении своем хвалу Богу? Нет, не пустынник. Так служитель алтаря, который самым званием своим призывает ежедневно во храм утро, полудне и вечер? Нет, не служитель алтаря. Стало быть, хотя мирской человек, но свободный от житейских дел и общественных обязанностей, у которого все дни и часы в полной власти, так что он делает, чтто и когда захочет. Нет, и не такой человек. Кто же это такой ранний и неусыпающий молитвенник? — Это человек, у которого тьма дел всякого рода, на котором лежит столько обязанностей, что их трудно перечесть, для которого нет ни одного часа совершенно свободного, словом — это царь многочисленного народа, святой Давид! Он-то говорит: "заутра услыши глас мой", Царю мой и Боже мой! "заутра предстану Ти, и узриши мя"! И не подумайте, что так случилось с ним один раз, по какому-либо особенному случаю, когда и не привыкшие и самые ленивые делают себе понуждение и являются, и не пред лице Божие, а и пред лица человеческие, от которых чают милости, утру глубоку: нет, в псалмах Давидовых есть и другие места, свидетельствующие о его святом обычае утренневать к месту селения Бога Иаковля. "На утренних", — говорит он в другом псалме к Господу, — "на утренних поучахся в Тя" (Пс. 62; 7). Самая ночь не мешала ему заниматься богомыслием и молитвою: "поминах Тя", — говорит он, — "на постели моей". И не только поминал, но и что делал? Вставал с постели, повергался на землю и молился: "полунощи востах исповедатися Тебе о судьбах правды Твоея" (Пс. 118; 62). Когда вся природа безмолвствует и когда в самой скинии свидения тишина и покой: ложница царя Израилева оглашается — исповеданием имени Божия! Так-то достигалось высокое звание пророка! Так-то низводилась благодать Божия на царство! Так-то заслужено то несравнимое преимущество, что о доме Давидове глаголано "вдалеко" (2 Цар. 7; 19), и от плода чрева его обещано воздвигнуть обетованного Избавителя не Израилю только, а всему миру.
Но, может быть, такая близость к небу куплена была с ущербом в чем-либо для земли; может быть, когда царь Израилев утренневал таким образом ко храму святому, страдали от этого другие его обязанности: останавливалось или замедлялось течение дел царственных; приходили в слабость воинства; не соблюдалась правда и нелицеприятие в судах; опускалось из виду благосостояние градов и весей; не делалось улучшений, не вводилось того, что требовалось новыми нуждами народа и обстоятельствами? Нет, напротив! Царство Израилево никогда, ни прежде, ни после, не было в такой силе, не цвело так и не возвышалось, как при том царе, который не только дни, но и ночи посвящал на прославление имени Божия. Преемник Давида, Соломон, пошел, как известно, противными путями: забыв заветы отца, перестал ходить в оправданиях Господних непорочно; вместо святой арфы Давидовой, на которой утро и вечер бряцалась слава Иеговы, завел поющих и играющих на пирах его в удовольствие плоти; и — что же? — под конец царствования, несмотря на всю его прежнюю мудрость, богатство и славу, престол Израилев начал поникать долу, — доколе при преемниках его, превосходивших один другого нечестием, не сравнялся с землею.
