Судите после сего, братие мои, как необходимо и справедливо то, чего требует от нас Святая Церковь, то есть, чтобы мы приступали с верой и любовью к тому, что предлагается ныне на Святой Трапезе. Надобно приступать с верою, ибо если приступить без веры, то, можно сказать, ни к чему и приступать. Ибо, что в это время на Святой Трапезе для человека без веры? Малый по виду, преждеосвященный хлеб, или точнее сказать, часть хлеба, которая приготовлена руками человеческими и, по видимости, мало чем отличается от хлеба обыкновенного. Только для веры этот малый хлеб важнее всего в мире; только она созерцает в нем животворящее Тело и Кровь Христову, в коих заключена для нас жизнь вечная. Посему-то и должно приступать с верою, и притом живою, пред коею невидимое, как видимое. Ибо есть и вера слабая, колеблющаяся, которая мало чем отлична от сомнения, потому и мало приносит плода для человека. Такой слабой верой веровал некогда Петр — и утопал. Ибо не сказано ему: неверный, а "маловере"! Вера была у него, только слабая; потому и не могла спасти от потопления. При такой вере обыкновенно раздается множество вопросов: что, как, почему, для чего? Между тем как вера полная и живая не знает никаких недоумений: она, по замечанию апостола, "всему веру емлет" (1 Кор. 13; 7). Нет нужды, что апостол сказал это о любви, а мы прилагаем это к вере; ибо истинная вера и любовь неразлучны друг от друга. Посему-то и в настоящем случае требуется с верою и любовь: "верою и любовию приступим!"
И мне кажется, что если делить неразделимое, то без веры еще приступить можно, ибо для веры в настоящем случае потребно со стороны души нашей даже некое усилие, так как надобно признавать за истину то, что незримо для очей телесных; а без любви, коль скоро есть вера, кажется, нельзя и приступить, то есть, нельзя подойти к сему Таинству и тотчас не исполниться любовью к Спасителю, подобно как нельзя приблизиться к великому огню, и тотчас не почувствовать теплоты и жара. В самом деле, если подобное производит подобное же: то где более места для любви, как не при Таинстве Евхаристии? Что она есть иное, как не выражение величайшей любви к нам нашего Спасителя? Кто, кроме Его, питает тебя Телом и Кровию Своею? Не говори, что это для Него не стоит теперь труда: ибо если теперь нетрудно Ему делать это чудо, то подумай, чего стоило сделать его вначале? Для сего надлежало взойти на Крест, умереть в муках, быть вместе со злодеями, лечь во гроб. Кто сделает для тебя это? Как же после сего приступить к такой любви без любви? "Верою убо и любовью приступим", — как внушает Церковь: приступим верою, прозревая в то, что сокрыто от очей телесных; приступим любовью, предал себя всецело Тому, Кто предал Себя за нас до смерти крестной.
