маслине" — Иисусу Христу; ты же, вместо того, чтобы всеми силами держаться на ее корне и, впивая в себя сок жизни, приносить плоды правды, отломился своим суемудрием от сей маслины, — и Небесный Делатель потерпит тебя в вертограде Своем? Не прикажет бросить в огонь? Где же будет Его правосудие, Его нелицеприятие? Не говори, что ты, находясь вне Церкви, можешь приносить плод добродетели. Где нет души, там нет жизни; душа — Иисус Христос — только в теле, в Церкви; значит, ты, и с твоими мнимыми добродетелями, мертв пред Богом.
"Все, что не по вере, грех" (Рим. 14; 23); а у тебя, отлученный, какая вера? Разве
"бесовская" (Иак. 3; 15). Язычник лучше тебя у Бога; он не был удостоен тех даров, коими пренебрег ты; он не был сыном Церкви, а посему и не будет судим как преступный сын. "Еретики, — писал некогда святой Киприан, — думают, что Бог помилует и их. Не помилует, доколе не обратятся к Церкви. Кто не имеет Церковь матерью, тот не может иметь отцом Бога".
Но, если участь отлученных от Церкви так плачевна, то не нарушается ли отлучением их закон любви, повелевающий щадить заблудших? Нимало.
2. Суд, произносимый ныне Церковью, будучи судом страшным, есть вместе и суд любви.
Свойство каждого действия, братие, познается из побуждений, расположивших к действию, средств, при сем употребленных, и цели, для которой оно предпринято.
Итак, что побуждает Церковь — эту любвеобильную матерь, которая вседневно призывает на самых строптивых чад своих благословения Божий, что побуждает ее ныне изрекать проклятия? Во-первых, необходимость указать падшим чадам своим ту глубину зол, в которую низринуло их суемудрие. Будучи терпимы в недрах Церкви, они могли бы успокаивать свою совесть тем, что заблуждения их не заключают еще в себе неизбежной гибели для их души, что образ их мыслей еще может быть совмещен с духом Евангелия, что они, по крайней мере, не так далеко уклонились от общего пути, чтобы их почитать уже совершенно заблудшими. Самолюбие их могло бы еще находить для себя пищу в том, что они, принадлежа к обществу христиан, думают, однако же, о предметах веры не так, как другие христиане. После сего, что оставалось делать Церкви? Именно то, что она делает теперь: поразить суемудрие ужасом и бесславием анафемы! Изводя на позор заблудших, Церковь сим самым отнимает у заблуждений прелесть особенной мудрости, коей они обольщают; поражая их именем Божиим, она отнимает надежду на безопасность; противопоставляя исповедание Вселенской Церкви суемудрию частных людей, обнажает ничтожность последнего. Пусть заблудшие продолжают питать, если угодно, свои заблуждения — Церковь не связывает их ума, но она сделала свое дело, указала им ту бездну, в которой они находятся, заранее произнесла над ними суд, который, в случае нераскаянности, постигнет их за гробом.
