Не тем ли, братие, с большим усердием должны мы притекать ныне к пречистому образу Этой Воеводы, Которая, избавив греков "от злых", и на наших предков навела злая для того, чтобы привести на них со временем благая (Рим. 3; 8), которыми пользуемся мы ныне? Но, благодаря Богоматерь за победу над нами внешнюю, не забудем просить о победе над нами внутренней, будучи твердо уверены, что в этой последней победе, над самими собою, состоит и все торжество нашей веры, что от нее зависит самое наше спасение. Аминь.
Слово в субботу недели 5-й Великого поста
Последуя примеру Святой Церкви, ублажающей Пресвятую Деву всеми возможными убеждениями, и мы, братие мои, желали бы ныне отверзть пред вами уста свои на похвалу Ее всесвятого имени, отверзть с тем, чтобы через это, подобно песнопевцу церковному, исполниться духа и, если возможно, наполнить и вас этим же духом. Но, слово Церкви, вчера нами слышанное, удерживает нас: то слово, которое говорит: "вития многовещанные, яко рыбы безгласные, видим о Тебе, Богородице!" — Если многовещанные оказались безгласными; то что будет с нами — маловещанными? Для нас поэтому, в подобном случае, "удобье", по выражению другой песни церковной, "любити молчание…"
С другой стороны, что же и делать в день похвалы Пресвятой Богородицы, как не разделять, по возможности нашей, эту похвалу вместе с Церковью? Остается поэтому поступить так, как делают те, которые, живя у моря, не имеют кораблей великих для плавания на них по всем краям морским. Таковые на малых ладьях совершают небольшие плавания у берегов, удовлетворяя таким образом своим нуждам и отдавая должную честь неприступности моря. Подобно этому, говорю, поступим и мы; то есть, укажем вам на главнейшие добродетели и совершенства, которыми украшалась на земле Пресвятая Дева, не дерзая входить в самую глубину благодати на Ней почивавшей.
Первая добродетель и вместе основание всех добродетелей человеческих, есть преданность в волю Божию с забвением собственной воли и пожеланий. Необходимая для человека добродетель эта постоянно преисполняла собою всю душу и всю жизнь Марии. "Се, Раба Господня: буди Мне по глаголу твоему"! (Лк. 1; 38), — сказала Она Архангелу, благовествовавшему Ей зачатие Сына Божия. По-видимому, нетрудно было изъявить таковую преданность в то время, когда следовало решиться не на что-либо прискорбное и уничиженное, а на честь и славу — быть Матерью Сына Божия: но на самом деле это был верх преданности и самоотвержения человеческого. Ибо, во-первых, к сану и званию Матери Божией принадлежало, как мы увидим, множество скорбей и искушений, таких притом, которые не посещают самых великих подвижников благочестия. Посему сказать: се, Раба Господня, значило сказать: се, Я готова на все лишения, скорби и страдания, — готова на то, чтобы "оружие прошло самую Мою душу!" (Лк. 2; 35). Самое достоинство Матери Божией, хотя есть высшее всех достоинств, но для души, истинно смиренной, какова была душа Марии, решиться на приятие его еще труднее, нежели решиться на скорби, ибо последние человек смиренный почитает естественной своей долей и принадлежностью за свою нечистоту; а стать выше Херувимов и Серафимов — как подобало Матери Божией, — на это душу воистинну смиренную могла преклонить одна беспредельная преданность в волю Божию. И эта-то преданность во всей силе выразилась в словах Приснодевы:
