Зал наполнился гулом голосов, топотом ног, знакомым скрипом новеньких портупей. Отсутствия комбата никто не заметил, кроме разве что бросившего быстрый взгляд Харченко, да и тот был слишком занят, просматривая составленные ночью списки личного состава, чтобы обращать на это внимание…
* * *
Больше ничего особенно важного за этот день не произошло. Комбату дали выспаться аж до обеда, чему он был несказанно рад. Личному составу ввиду особой важности момента – официальному снятию судимости и единогласно принятому решению помочь потомкам разгромить врага – было объявлено личное время до самого отбоя. Которое офицеры использовали кто как. Кто-то изучал и подгонял найденное в индивидуальном шкафчике обмундирование и амуницию, кто-то спал, кто-то отправился в спортзал, бассейн или клуб, где, как выяснилось, имелось множество игр, от банальных карт или шашек до шахмат и чего-то совершенно экзотического, не то японского, не то африканского. Кинозал тоже не пустовал, судя по доносящемуся оттуда смеху, бойцы снова смотрели что-то комедийное.
По случаю столь торжественного события Харченко, не советуясь ни с комбатом, ни с начальником штаба и политруком, распорядился выдать к обеду по сто граммов водки или любого иного алкоголя по выбору и снял пост возле бара. Никакого риска в этом, в принципе, не было, поскольку при заказе алкоголя приходилось пользоваться браслетом, и бар «запоминал», кто и сколько себе брал. Связываться с особистом никто из вчерашних штрафников не захотел, и эксцессов не возникло.
После обеда все четверо – выспавшийся Крупенников, как всегда собранный Харченко, серьезный Лаптев и погруженный в себя Финкельштейн – уединились в одной из дальних, никем не занятых ячеек казармы.
– Ну, что ж, товарищи офицеры… – особист загадочно улыбнулся, полез рукой под койку и неожиданно выставил на столик бутылку коньяка. – Считаю, имеем право и мы немного того, принять. Провести, так сказать, внеочередное и неформальное заседание штаба батальона. Кстати, не мешало б нам его как-нибудь и обозвать, не «бывшим же штрафным» называться.
– Назовем, Сергей, обязательно назовем, – Крупенников едва ли не впервые со дня их знакомства назвал товарища по имени. – Хоть Первый офицерский штурмовой, хоть еще как.
– А что, звучит, – согласился Харченко, распечатывая бутылку. – Ну, товарищи офицеры, давайте-ка по первой, – он разлил янтарную жидкость по небольшим пластиковым стаканчикам, которые вместе с уже нарезанным лимоном на тарелке и плиткой шоколада достал откуда-то из-за спины: видать, заранее подготовился. – Между прочим, коньячок так на минутку полувековой выдержки, небось, и не пили такого раньше?
