Дети, дети… Что-то было не так в этих самых «детях». Какое-то чувство недоверия и… брезгливости, что ли? – вызывали потомки. В какой-то момент майору очень хотелось задать Маурье вопрос: «А вы нас спрашивали, когда выдергивали сюда?»
Впрочем, он сдержался. Хотя Харченко наверняка бы спросил. С другой стороны, Крупенников понимал, что в их ситуации, на их месте, он поступил бы точно так же. Да и какой смысл в том, если они откажутся идти на войну? Не стыдно ли будет ему, Виталию Крупенникову, смотреть новости с опустошенных ящерами планет? Чем эти крокодилы отличаются от фашистов? Да ничем. Чешуей да хвостами. Навидался майор деревень в Белоруссии. Бывших деревень. Те – сжигали, кололи штыками, давили танками, эти – жрут. В прямом смысле. И в чем разница?
В этот момент комбат почему-то представил, что вместо того чтобы идти в училище, а потом на фронт, он сбегает куда-нибудь в теплый Ташкент и, закусывая чуреки виноградом, смотрит в прямом эфире, как фрицы сжигают дома с людьми. Насилуют. Убивают. А он – сидит и жует. И смотрит. Майора аж передернуло от внезапного стыда за это возникшее в мозгу сравнение.
Пока размышлял, не заметил, как дошел знакомым коридором до дверей зала, где комбата ждал сюрприз в виде подпиравшего стену особиста, лениво курящего «беломорину» и по уже сложившейся, похоже, привычке стряхивающего пепел прямо на пол.
– Ты чего здесь?
– Тебя жду, – Харченко отлепился от стены. – Ну, как прошло?
– Ничего вроде, сейчас расскажу. Пойдем?
– Так потому и жду. Перевели нас.
– Куда перевели?! – не понял комбат. – Кого нас?
– А всех, весь батальон. Помнишь, капсулы позакрывались и того, непрозрачные стали? Вот как ты ушел, почти сразу пришли эти, – он неопределенно дернул головой, – и говорят, мол, подготовили вам новые помещения. Ну, вроде казармы, столовки и офицерского клуба. Я с Лаптевым сходил, осмотрел, типа, одобрил. Даже зал спортивный имеется и, представь себе, бассейн. Как буржуи, жить станем, точно тебе говорю! – особист довольно заржал. – Короче, пошли, покажу.
Крупенников кивнул головой, прикинув, что вряд ли пробыл у Автарка намного больше часа. Оперативно они тут все организовывают, нечего сказать! Хотя время-то у них как раз и было, неделя как минимум…
Разместили их и на самом деле просто по-царски. Или, пользуясь терминологией особиста, «по-буржуйски». Огромный зал, не меньшего размера, чем прошлый, и уже названный Харченко «казармой», был заставлен рядами удобных двухъярусных кроватей, не имевших, впрочем, ничего общего с привычными для майора солдатскими койками-двухэтажками. По обе стороны от кровати – шкафчик с выдвижным столиком и складным стулом, на стене – стандартный коммуникатор, информационный центр с выходом во внутреннюю и всемирную сеть и голопроектор. Каждая пара коек отделялась от соседних и общего коридора не доходящими до потолка перегородками – вроде и не полноценная комнатка, но и некое ощущение уединенности присутствует. «Разумно, кстати, – мысленно одобрил комбат. – Пожалуй, и в наших казармах подобное б не помешало».
