– А неплохо б сейчас, майор, беленькой принять? Хоть спирту санбатовского, хоть шнапсу трофейного, а? – И внезапно став серьезным, жестко докончил: – Знаешь, сколько к нам в батальон через пьянку залетело? Почти треть личного состава, вот сколько! Следить нужно, чтобы они и тут до алкоголя не добрались, переменнички хреновы!
И, три шага спустя, все же добавил мечтательно:
– А все же водки б не помешало, комбат, определенно не помешало!..
Земля, 2297 год
Вскоре их снова покормили, надо полагать, ужином. Как ни странно, никто из четырех сотен людей не знал, какое сейчас время суток. Вообще не знал. Окон в огромном зале не было, а часы, у кого они имелись после попадания в штрафбат, остановились еще в момент переноса. «Внутренний будильник» после семи дней анабиоза тоже ничего не показывал, по крайней мере, спать несмотря на более чем насыщенный день совершенно не хотелось.
Бесцельно побродив по залу и ответив на несколько не особо важных вопросов бывших переменников, комбат двинулся к своей ячейке с твердым намерением во что бы то ни стало заставить себя поспать. Правда, ложиться в изгвазданный грязью и кровью «саркофаг» не хотелось, но ничего иного их нынешние хозяева, похоже, предлагать не собирались. Тут его ждали целых два сюрприза: во-первых, капсула оказалась закрытой, и как снова превратить ее в некое подобие постели, Крупенников в упор не догадывался. Даже с помощью браслета. Кроме того, прозрачный колпак отчего-то помутнел, не позволяя ничего разглядеть внутри. А вот, во-вторых… Во-вторых, возле нее ждали двое «местных», которые, вежливо осведомившись, является ли он майором Виталием Крупенниковым, командиром отдельного штрафного батальона, предложили пройти с ними. Само по себе предложение, точнее, его формулировка, майора немало посмешило – Харченко бы понял, ага! – но отказываться он, понятное дело, не стал. Да что там отказываться: если бы не это вежливое равнодушие, он бы уже давно добился встречи с кем-то из их руководства! Пусть всего день позади, но пора и приоритеты, так сказать, расставить. Хотя, почему, собственно, день? Они за эту неделю, считай, вторую жизнь прожили; ну, а если и не жизнь, так отучились уж точно на годы вперед.
На этом размышления комбата и прервались, поскольку идти оказалось недалеко. Несколько недолгих переходов по каким-то безликим, «стерильным», как определил это для себя Виталий, коридорам с голыми стенами и светящимся мягким светом потолком и полом, и бесшумно разъехавшиеся в стороны двери. За дверями оказалась небольшая приемная с приветливо улыбающейся миловидной девушкой, смотрящей на голоэкране какой-то фильм. Сопровождавшие остались в приемной, майор же прошел в довольно большой кабинет с массивным столом, несколькими креслами и огромным, вполстены, окном. Больше никакой мебели в помещении он не заметил. За окном был вечер, сумерки. И ветви деревьев, темные на фоне потухающего, сиреневого в свете умирающего заката, неба. Луна еще не показалась, но ее присутствие угадывалось по легкому серебристому отблеску на ветвях засыпающих до утра деревьев. Едва ли не против воли Крупенников судорожно вздохнул, неожиданно ощутив в душе какую-то щемящую тоску.
