Кроме описанных выше четырех теток, у меня было еще пять, которые жили в дальних губерниях и с которыми наша семья не поддерживала почти никаких сношений. С сыном одной из них, Поликсены Порфирьевны, выданной замуж в Оренбургскую губернию за башкирца Половникова, я познакомился довольно оригинальным образом.
Однажды, — это было в конце октября, глубокою осенью, — семья наша сидела за вечерним чаем, как из девичьей опрометью прибежала девушка и доложила матушке:
— Барыня! вас мужчина в девичьей спрашивает.
— Какой еще мужчина?
— Не знаю-с. Доложи, говорит, что Федос пришел…
— Пропасти на вас, бестолковых, нет! Ступай, спроси: кто? зачем?
Девушка побежала, но матушка, по обыкновению, не вытерпела, встала из-за стола и пошла вслед за нею.
В девичьей, освещенной едва мерцающим светом сального огарка, сидел на ларе мужчина в дубленом полушубке.
— Кто таков? откуда? зачем? — бросила ему матушка и, обращаясь к сидевшим за прялками девушкам, прибавила: — Да снимите же со свечки! не видать ничего!
Мужчина встал. Это был молодой человек лет двадцати пяти, среднего роста, здоровый, плотный. Лицо широкое, с выдающимися скулами, голова острижена в скобку, волоса обхватывал черный ремень. От сапогов вся девичья провоняла ворванью.
— Федос Половников, Василия Порфирьича племянник, Поликсены Порфирьевны сын.
— Пачпорт!
Федос порылся за пазухой и подал бумагу. В бумаге значилось, что предъявитель сего — дворянин Оренбургской губернии, Федос Николаев Половников и проч. Подписана она была белебеевским уездным предводителем дворянства.
— А я почем знаю! — крикнула матушка, прочитав бумагу, — на лбу-то у тебя не написано, что ты племянник! Может быть, пачпорт-то у тебя фальшивый? Может, ты беглый солдат! Убил кого-нибудь, а пачпорт украл!
— Никак нет-с. Я Федос Николаев Половников, Василия Порфирьича племянник. Верно-с.
— А зачем бы ты сюда пожаловал, позволь тебя спросить? Есть у тебя своя деревнюшка, и жил бы в ней с матерью со своей!
— Матушка прошлой весной померла, а отец еще до нее помер. Матушкину деревню за долги продали, а после отца только ружье осталось. Ни кола у меня, ни двора. Вот и надумал я: пойду к родным, да и на людей посмотреть захотелось. И матушка, умирая, говорила: «Ступай, Федос, в Малиновец, к братцу Василью Порфирьичу — он тебя не оставит».
