Отец хорошо обучил ее путешествовать в одиночку, и вплоть до этого момента Винтер добросовестно следовала всем советам, которые он когда-либо давал. Она была дисциплинированна, осторожна и предельно собранна. Теперь же, потеряв голову от страха, Винтер спешила вперед под палящим полуденным солнцем и могла думать лишь о пылающих глазах того мужчины в ужасе, что когда-нибудь он может снова на нее взглянуть.
Все уроки самозащиты, которые когда-либо давал ей Лоркан, перемешались в голове у девушки и превратились в бессвязную путаницу. Изо всех сил надавить большими пальцами ему на глаза. Коленом или кулаком заехать ему по яйцам, а каблуком ударить в подъем ноги. Все подробные инструкции на случай, если мужчина посмеет на нее напасть, бесконечной чередой прокручивались в голове. Не поворачивайся к нему спиной, пока не выведешь его из строя. Если сбила его с ног, то несись со всей мочи туда, где есть люди. Если же ты одна и поблизости никого нет, тогда убей его, пока не поднялся. Расшиби ему голову. Выколи глаза. Перережь артерию в паху или на шее. Винтер бессчетное число раз выслушивала от Лоркана весь этот список верных способов сохранить свою жизнь и обезвредить или умертвить врагов. В нем было самое важное правило, которое отец не уставал повторять вновь и вновь: «Страх парализует тебя, малышка. Страх убьет тебя. Не позволяй страху одержать верх. Если это случится, ты проиграешь схватку».
Что ж, без всяких сомнений, она проиграла схватку в низовьях ручья. Когда тот мужчина взглянул на нее через сверкающую на солнце воду, Винтер задрожала, как загнанный кролик, и ее с головой затопил нахлынувший страх. Страх одержал верх. Тот человек победил. Если бы он тогда решил напасть, Винтер ничего не смогла бы ему противопоставить. Заполучить ее оказалось бы для разбойников не сложнее, чем набрать ягод с куста.
Озкар споткнулся, и Винтер в отчаянии ударила его пятками в бока. Ей хотелось вечно двигаться дальше, ни на секунду не останавливаясь. Мысль сделать привал там, где разбойник еще сможет ее отыскать, наполняла девушку ужасом.
Внезапно и неожиданно проснулись воспоминания о Кристофере — ясные и четкие. Его внимательные, улыбчивые глаза и его усмешка, его безрассудная храбрость… «Кристофер! — подумала она с искренней грустью. — Кристофер!» Как могла она так отчаянно по нему скучать, если они были едва знакомы? Но она скучала. Она тосковала по нему и восхищалась им — и за храбрость, и за то, что он не разучился смеяться перед лицом всего, что на него обрушилось. «Не то что ты сама! — с горечью подумала она. — У тебя-то ничего не отняли! И ничего с тобой не сделали, только посмотрели. А тебя этот взгляд уничтожил! Вот ведь младенец-переросток!»
