Да, говорила, но до того, как осознала силу своего влечения к нему. Что было полезно для него, для нее могло оказаться роковым.
— Но здесь мало места.
— Разве мы не можем заниматься на открытом воздухе?
Конечно же, заниматься вне дома было безопаснее. Все уже встали, матери во дворах присматривают за детьми, подростки катались на скейтах или на водных лыжах. На лужайке было просторнее. Она покажет ему пару движений, а потом сумеет улизнуть.
— Двадцать минут, но не больше. — Она пошла вперед, Паркер и Мопси последовали за ней. У берега озера, где они были у всех на виду, она остановилась и повернулась к нему.
— Прежде всего тебе надо научиться правильно дышать.
Он улыбнулся, и глаза его весело заблестели.
— Неплохая идея — уметь правильно дышать.
Эффи согласно кивнула, хотя в данный момент дышала и соображала с трудом. Ее губы горели, все еще ощущая его поцелуи. Его рот приковывал ее взгляд каждый раз, когда она смотрела на него. Сделав над собой усилие, она перевела взгляд на его грудь.
— Дыши так, чтобы ощущать движение диафрагмы. Приложи руку к животу и сделай глубокий вдох.
Непроизвольно она проделала это сама, чтобы избавиться от прерывистого дыхания. Понаблюдав за ней, Паркер приложил ладонь к животу, глубоко вдохнул воздух и тут же выдохнул. Как она и ожидала, он не использовал при дыхании диафрагму, а дышал грудью.
— Нет. При вдохе надуй живот, при выдохе втяни его. Следи, чтобы воздух при вдохе доходил вот до этого места. — Она приложила руку чуть ниже пупка. — Сосредоточься.
— Покажи еще раз.
Приложив руку точно к тому месту, на которое она показывала, Эффи вдохнула воздух и надула живот. Паркер нахмурился и, протянув руку, коснулся ее живота.
— Сделай еще раз.
Она попыталась, но от его прикосновения дыхание у нее перехватило и дрожь пробежала по телу. Она подняла голову и увидела его глаза. Всегда считалось, что голубые глаза — холодные и бесстрастные, но его глаза, казалось, горели от страсти.
— Кстати, о прошлом вечере, — сказал он хриплым голосом. — Ты не права. Я чувствовал к тебе не только жалость.
Он слышал ее утром. Так она и знала. Зачем она говорила так громко, зачем изливала собаке душу?
— Не надо извиняться, — сказала она.
— А я и не собираюсь. — По его довольной улыбке она поняла, что он ни в чем не раскаивается. — Почему надо извиняться за то, от чего мы оба получили удовольствие?
Удовольствие? Да. Но это ничего не оправдывало.
— Этого не должно было случиться, — запротестовала она. — Как только Бернадетта приедет…
