— Ты огорчен, Барни?
— Да, — кивнул Менделл.
— Из-за этой девушки?
— Да…
Галь еще крепче прижалась к нему.
— Послушай, — проговорила она тоном матери, успокаивающей своего ребенка, — теперь все будет хорошо.
Менделл взял ее пальцы в свои.
— Откуда ты это знаешь?
— Я в этом уверена. А как твоя голова, Барни?
— Ничего.
— Не болит?
— Нет.
— Заедем к врачу?
— Не стоит.
— Ты устал. — Галь распахнула шубу. — Обними меня, Барни, и положи голову мне на плечо.
Менделл с легким ворчанием прислонился к ней. Галь подняла руку.
— Я сказала — на мое плечо. Ты хочешь шокировать Андре?
Менделл положил голову на плечо Галь и посмотрел через разделяющее их стекло на широкую спину шофера, на его мощную шею.
— Андре, вероятно, трудно шокировать.
Галь закусила нижнюю губу и посмотрела через стекло.
— Но он мог бы быть шокирован.
Менделл обнял тонкую талию Галь под манто. Ее нежная и прикрытая шелком грудь великолепно пахла, и было так приятно находиться в ее объятьях. Ее руки гладили ему лицо. Менделл долго не спал. Он не спал после своей последней ночи в клинике, и даже в эту ночь он не заснул как следует. Все дожидался утра. Потом он напился и попал в тюрьму. Переживания губили его. Его обвинили в убийстве, в него стреляли, его оглушили, он спал с Галь. Оставался еще один вопрос, который необходимо задать Галь, — что случилось с деньгами, которые он ей оставил для своей матери.
Он открыл рот, чтобы спросить, но воздержался, дабы не нарушать идиллию. Это не к спеху. У Галь была уважительная причина — она просто забыла. Для женщины, у которой всегда много денег, которая носит норковую шубку за десять тысяч долларов, семьдесят долларов в неделю тратит на карманные расходы, это вполне обычное явление. Галь расстроится, а Менделл не хотел, чтобы она плакала. Деньги — вопрос второстепенный, и у него еще будет время выяснить это.
Галь продолжала гладить ему лицо.
— Ты любишь меня, дорогой? — прошептала она.
— Невероятно! — ответил Менделл.
Почти все тревоги покинули его. Это так чудесно — быть любимым! Как Галь любит его! И он любит Галь. Менделл еще глубже зарылся лицом в нежную кожу Галь, благоухающую и закрытую шелком, и закрыл глаза. Потом он моментально заснул, а когда проснулся, машина быстро ехала через Хайгленд-парк по дороге Грин-Уэй. Потом будет Хигвуд, потом Форт-Шеридан и, наконец Форест.
— Забудь его! — закричал попугай. — Ты прекрасна, прекрасна, прекрасна!
Менделл выпрямился и бросил на птицу ненавидящий взгляд.
