— Слишком рискованно, — поразмыслил Карлтон. — Эбблинг слишком хитер.
— Но зачем надо было убеждать его, что он сумасшедший, и заточать его на два года в клинику?
— Да, — согласился Карлтон, — меня это тоже заинтриговало с самого начала.
Розмари встала, направилась к стулу, на котором сидела Галь, и внимательно посмотрела на нее.
— Мне кажется, что я смогу разрешить эту проблему. Барни — самый глупый парень в Чикаго во всем, что касается женщин. Но тем не менее, он умеет считать до девяти. — Розмари попыталась распахнуть норковую шубку Галь. — Покажи свой живот, шлюха!
Галь ударила ее по руке.
— Я запрещаю вам называть меня так! — И Галь попыталась расцарапать Розмари лицо.
Розмари поймала Галь за волосы, откинула ее голову назад и, распахнув шубку, подняла ей на поясе пижаму, обнажив живот.
— И не вздумай устраивать мне гадости, — пригрозила Розмари. — С меня хватит твоих выдумок. — Она нагнулась и рассмотрела розоватую кожу. — Гм-м-м… Галь была замужем и, когда выходила за Барни, была беременна. Срок беременности оказался, вероятно, слишком велик, чтобы она могла решиться на аборт. И тогда они устроили эту мизансцену, убедив его, что он видит и слышит то, чего на самом деле нет, для того чтобы Барни сошел за сумасшедшего. Они уговорили его отправиться в клинику. Таким образом можно было не потерять курицу, несущую золотые яйца, а миссис Менделя, она же сеньора Кабраи, на это время уехала, чтобы дать жизнь ребенку Андре. Если это не рубцы, то я не медсестра!
— Рубцы? — переспросил пораженный Карлтон.
— Это такие тонкие полоски, — пояснила Розмари, — следы на коже живота, остающиеся после беременности.
Розмари выпустила волосы Галь и отступила, брезгливо отряхивая руки. Галь выпрямилась, вытирая одной рукой слезы, выступившие у нее от ярости, и закрываясь другой рукой.
— Спектакль окончен? Да, у меня родился ребенок от Андре. Я чуть не умерла в родах и после этого внимательно следила, чтобы больше этого не повторилось. У меня были осложнения, и они отняли много времени. — Она повернулась к Менделлу, и ее губы насмешливо изогнулись. — Я хочу ребенка, Барни! Я хочу, чтобы ты сделал мне ребенка! — Она поправила пояс пижамы, ее грудь поднялась и заколыхалась от учащенного дыхания. — Можешь мне поверить, грязный поляк, если бы только я могла снова забеременеть, ты бы до меня никогда не дотронулся!
Галь тряхнула волосами и королевским жестом запахнула потуже шубку. И вдруг она снова стала очаровательной, прекрасной и притягательной, с почти девичьими влажными глазами.
