— Не очень-то ваш приятель разговорчив, — повернулся я к Фионуле, рассчитывая на ее молчаливое ирландское сочувствие, хотя никаких оснований для этого она мне не давала.
— Он поет песни на берберском, — заметила Фионула.
Ниндзя взглянул на нее, переваривая услышанное.
— А имя у него есть? Есть у тебя имя?
Ниндзя что-то пролопотал.
— Имя у него есть, только никто из нас не может его произнести, — пояснил Рик.
— Буланогиратеррифалактойеридобаррандосинсталлазфзфзааллаза, — представился ниндзя.
— Видите? — Фионула пожала плечами.
Рик запустил руку в рюкзак и по отдельности вытащил веревку и крюк. Ниндзя накинул на спину мешок с кроликом. Фионула попыталась вытянуть у меня еще пару сигарет. Я отдал всю пачку, которую она тут же сунула в кожаный мешочек, висящий у нее на шее. Затем, не говоря ни слова, все трое перебрались на крышу соседнего дома. Фионула на прощание высунула язык и насмешливо вскинула руку.
В ту же минуту я заметил в предрассветной тьме еще одну фигуру — невысокую, стройную, с длинными локонами девочку. Она ждала своих друзей на соседней крыше. Рик забросил веревку через проем, который достигал трех или даже четырех метров, и девочка опустилась на колени, проверяя, похоже, насколько надежно зацепился крюк. Рик тем временем привязал свободный конец веревки к дымовой трубе. Фионула и ниндзя обхватили веревку руками и ногами и рывками перебрались через разверзшуюся внизу бездну. Дождавшись, пока они доберутся до места, Рик отвязал веревку, свернул кольцами и бросил приятелям. Затем отступил от края на несколько шагов, разбежался и прыгнул. Тело его слегка изогнулось, повторяя очертания темных холмов, окружающих город, на какой-то миг он застыл в воздухе и тут же приземлился, даже не покачнувшись, на обе ноги.
На востоке появилась тонкая алая полоска света. Я смотрел вслед четверке, теряющейся в лабиринте телевизионных антенн, спутниковых тарелок и груды шлакобетона, валяющегося на крыше соседнего дома, — налетчики в монашеских колпаках уходили в последнее пристанище ночи. Невидимые пролагатели путей в высшие сферы. Zonards. Неумершие возвращаются на свое опасное дневное кладбище.
Стоило им исчезнуть, как у меня возникло ощущение, будто это была галлюцинация, что я извлек их из давно забытых легенд о потерявшихся детях, о подростках, убежавших с бродячим цирком, о жертвах цыган. Кажется, Иксия сказала, они выкрадывают детей? А может, это и есть выкраденные дети? Сразу вспомнились строчки из стихотворения, которым открывается «Цыганское романсеро» Лорке, — книга, недавно подаренная мне Нурией. Там возникает образ луны, переносящей по небу ребенка:
