Когда они входили в затененность «Райского бара» с его охлажденным воздухом и усаживались за столик в дальнем углу, Куан Мэн наслаждался приятным чувством греховности, участия в чем-то запретном. Кресла, обтянутые искусственной кожей, были совсем холодными. Подошла женщина лет тридцати.
— Что закажете?
— Две большие бутылки «Тигра», Мэри, — ответил Хок Лай за всех.
Как на рекламе: «Пей пиво „Тигр“, будь тигром среди мужчин». Мэри пошла за пивом, а Куан Мэн представил себя в собственной спортивной машине и девушку в мини-юбочке на соседнем сиденье.
— Ничего фигурка, а? — спросил Хок Лай. Порция и Куан Мэн единодушно согласились.
— Как-нибудь да получше твоих картиночек из «Плейбоя», друг! Мэри-то живая, — продолжал Хок Лай, раскатывая «р», будто чтобы подчеркнуть, что он уже знает настоящую Мэри.
— Не мои картинки, брат их повесил, — запротестовал Куан Мэн.
Мэри принесла пиво, расставила на столе бутылки и стаканы и скользнула в кресло рядом с Хок Лаем, напротив Порции и Куан Мэна.
— Ребята новенькие? Я их раньше не видела.
— Они здесь первый раз, Мэри. Ты должна познакомить их с вашими девочками. С хорошенькими, молоденькими, ладно?
— А кто они?
— Вот этот черный — это мой друг Порция, сын богатого махараджи, а тот, другой — мой друг Мэн. У его отца каучуковая плантация, он миллионер, и не с одним миллионом.
— Очень приятно, — сказала Мэри дружелюбно, но явно не поверив ни единому слову. — Очень приятно.
После двух стаканов пива Куан Мэн пришел в состояние непонятной удовлетворенности, будто ему стало известно, что у него тоже есть место в мире и принадлежит оно только ему. Было немножко похоже на погружение в воду, в безмолвный морской мир.
Куан Мэн полюбил после этого пить пиво — не виски, не бренди, не джин, а пиво. Он перезнакомился со всеми девушками «Райского бара», но по неписаным правилам таких заведений ему предстояло выбрать одну из них. Так у него появилась Люси. Люси с волосами по плечам.
Дверь открылась — мать заглянула в комнату.
— Ты что сидишь тут один? Не надо приучаться к одиночеству. Выходи, выходи. Дядя Чеонг пришел.
— Иду, ма.
Куан Мэн допил остывший чай, докурил сигарету, раздавил окурок в оловянной пепельнице и пошел за матерью.
— Добрый вечер, дядя.
— А, Мэн! Как жизнь, молодой человек?
— Да так себе, дядя.
— Что такое? Почему ж это — так себе? Молодой парень должен не так себе жить, а по-настоящему. Весь мир перед тобой, а это уже не так себе! Или, может, я такой старик, что забыл, какая жизнь бывает в молодости?
