[11]
Филенио. Пастух!
Пастух. Кто кличет?
Филенио. Что с тобой?
Пастух. Страдаю!
Филенио. Чем?
Пастух. Жизнь и смерть меня равно томят.
Филенио. Кто виноват?
Пастух. Любовь!..
Ф иленио. Убийца!
Пастух. Знаю.
Филенио. А где она?
Пастух. Здесь, в сердце, сеет яд…
Филенио. Злосчастный!
Пастух. Ах!
Филенио. Ты гибнешь?
Пастух. Умираю…
Филенио. От взоров?
Пастух. Да! В них двери в рай иль в ад.
Филенио. Чего ж ты ждешь?
Пастух. Пощады…
Филенио. От кого же?
Пастух. Все от нее, кто сердце мукой гложет!
Филенио. Дождешься ли?
Пастух. Как знать!
Филенио. Твой ум мутится…
Пастух. Пусть так! Душе такой конец лишь мил.
Филенио. А что ж любовь?
Пастух. Молчит…
Филенио. А ты б молил!
Пастух. Молю, — и честь упрека не боится…
Филенио. Не лучше ль…
Пастух. Что?
Филенио. Бежать, забыть о ней?..
Пастух. Ее презренье мук моих страшней!
Здесь говорит страдающий; он жалуется на любовь не потому, что любит (ведь всякому истинно любящему нравится любить), но потому, что любит несчастливо, в то самое время, как летят стрелы, являющиеся лучами его светоча, которые, в той мере в какой они дерзки и упорны или же снисходительны и изящны, становятся сами вратами рая или же ада. При этом его поддерживает надежда на будущую и недостоверную милость, а подвергается он действию настоящего и определенного мученья. И как бы ясно он ни видел своего безумства, это, однако, не побуждает его исправиться или хотя бы разочароваться в нем, потому что он настолько в нем нуждается, что оно скорее нравится ему, как это и выражено в следующих строчках:
На гнет любви я сетовать не стану,
Я без нее отрады не хочу.
Затем он показывает другой вид неистовства, происходящий от некоего светоча разума, возбуждающий боязнь и уничтожающий вышесказанное, дабы он не перешел к действию, которое могло бы ожесточить или вызвать негодованье у любимой. Поэтому он говорит, что существует надежда на будущее, хотя ему ничего не обещано и ни в чем не отказано, в силу чего он молчит и ничего не требует из боязни оскорбить почитаемое. Он не отваживается объясниться или заявить о себе, потому что был бы или отвергнут, или же обнадежен. Ведь, по его мнению, дурное скорее перевешивает в одном случае, чем хорошее в другом. Таким образом, он показывает, что готов скорее навсегда нести собственное мучение, чем открыть дверь возможностям волнений и печали у любимой.
Чикада. Этим он показывает, что его любовь по-истине героическая, ибо он считает своей главною целью изящество духа и склонность страсти, а не красоту тела, в которую не включена та любовь, которая носит в себе божественное.
