Конрад подал Мишель знак, чтобы она следовала за ним, и вылез из машины.
— Извините нас за беспокойство, миссис Боаз, — уважительно произнес он. — Я — Конрад Уэйн, адвокат Джона Акана, а это мой друг Мишель Паркер. Я не ошибаюсь, если думаю, что вы слышали об убийстве, которое произошло на фестивале народного танца?
Вупи Боаз качнула головой, подтверждая его слова, но ее морщинистое лицо осталось бесстрастным.
— Мой внук Дэвид находится в хижине, — сказала она. — Вы можете зайти и поговорить с ним.
Она все знает, подумала потрясенная Мишель, входя вслед за Конрадом в небольшое жилище, в середине которого в углублении горел огонь. Когда Конрад сел на стопку старых одеял, она опустилась рядом с ним, скрестив ноги.
Из темного угла хижины вышел мальчишка лет тринадцати. У него было расстроенное лицо — видимо, переживал, что не мог смыться от ночных гостей. Хотя бабушка не проронила ни слова, Дэвид прекрасно понимал, что она требует от него содействия. Парнишка, конечно, боялся, что его накажут за плохое поведение на фестивале, и кроме того не хотел ввязываться в историю с убийством. И в том, что он все-таки заговорил, решающую роль, совершенно очевидно, сыграло воспитанное с детства уважение к авторитету старой женщины. Дэвид, правда, попытался увильнуть от расспросов, но Вупи посмотрела на него таким взглядом, что слова сами стали слетать с его губ. Мишель вынула из кармана блокнот и начала записывать наиболее важные детали рассказа.
Все произошло, как и утверждал Джон Акана. Дэвид, Чак и еще несколько ребят нюхали клей для «балдежа», пока взрослые, с которыми они приехали на фестиваль, смотрели представление. Дэвиду вдруг стало плохо, и он потерял сознание, ударившись при падении головой о выступающий корень дерева. Когда он пришел в себя, то увидел склоненное над ним лицо Джона Акана.
— Он посоветовал тебе обратиться к врачу или подойти к дежурившей на фестивале карете «скорой помощи», чтобы тебя там проверили? — спросил Конрад.
Мальчик кивнул.
— Но ты не сделал этого?
— Я не хотел, чтобы у меня были неприятности.
— Ты не помнишь, сколько было времени, когда Джон…
— Не-а, у меня нет часов.
Не зная точного времени, они не могли выдвинуть свидетельство Дэвида в качестве полноценного доказательства невиновности Джона Акана. Отрезок времени, в который все произошло, был очень коротким, но все равно у Джона было достаточно времени, чтобы привести Дэвида в чувство, переодеться в национальный костюм, убить Тима Камайока и после этого появиться на сцене как ни в чем не бывало.
