Макаров достал карандаш и листок бумаги, быстро набросал рисунок.
– Запомнил?
И когда Юлик кивнул, смял листочек и сунул себе в карман.
– Ворота я оставлю незапертыми, двери в дом – тоже. Слуги у нас приходящие, не ночуют.
– А… ваша жена?
– Моя жена – моя единомышленница. – Голос у Макарова потеплел, уголки губ тронула легкая улыбка. – Ведь именно она заставила меня по-настоящему усомниться в вашей виновности. И поддержала мой план. От нее у меня секретов нет.
– Если так, что ж… я вам очень благодарен. Дай бог, чтобы все получилось!
– Получится! Давай прикинем по времени… Значит, в час ночи Зыкин поест и минут через пятнадцать-двадцать заснет. Подожди немного, чтобы заснул покрепче, проверь – постучи в дверь. Когда убедишься, что все спокойно, начинай пилить. За час, думаю, управишься. И сразу – ко мне! Не торопись, пробирайся осторожно. Я со своей стороны постараюсь, чтобы в это время на этих улицах не было городовых. А горожане у нас по ночам не гуляют – провинция… Вот и получается, что ты будешь у меня часа в три или около того.
– Если все сложится удачно!
– Да, – кивнул Макаров, – конечно. Но я почему-то уверен в тебе.
Они еще немного поговорили, обсуждая детали. Потом Макаров встал, направился к двери и, прежде чем выйти, тихо сказал:
– До встречи!
– Спасибо вам… Анатолий Викторович! – голос у Юлика дрогнул.
Дверь за исправником закрылась, но молодой человек еще долго стоял неподвижно. Слишком уж стремительно все изменилось. Он был в смятении: сам не понимал – радостно ему или тревожно…
Макаров вышел, и Зыкин тут же старательно запер двери камеры. Помещение, где находился охранник, тоже было комнатой – коридора между ней и камерой не было. Зыкин уже хорошо растопил небольшую пристенную печь.
– У тебя тепло, – сказал Макаров и взял с вешалки шинель.
– Часа через два там тоже потеплеет, – кивнул охранник в сторону камеры. – Пусть уж последнюю ночь погреется.
Чувствовалось, что ему хочется поговорить. Но исправник уже направился к выходу. Вдруг остановился, словно что-то вспомнив.
– Слушай, Зыкин, выручай, – сказал просительно. – Тут жена дала мне плюшек перекусить, а я совершенно забыл. Не нести ж обратно домой – она обидится, сам понимаешь! Возьми. Тебе еще всю ночь тут сидеть, вот и съешь, когда чай будешь пить.
Макаров достал аккуратный сверток, развернул и показал три маленькие румяные булочки, присыпанные корицей. Зыкин широко заулыбался:
– Что ж, не откажусь. Спасибо, ваше благородие!
