– Я знаю. Я ее тоже знал под этим именем когда-то.
Итак, он нашел эту купюру ночью с третьего мая на четвертое, со вторника на среду, когда он возвращался с работы (он работает на вокзале, и у него скользящий график). Конечно, купюра не просто так валялась на земле, она была в конверте, который нельзя было больше использовать, так как он разорвал его, когда вскрывал. Но он его сохранил. (Позже он мне его показывает. Это конверт довольно высокого качества, с клейкими краями. На нем стоит адрес Дакоста, написанный в спешке и явно женщиной. По всей вероятности это почерк Аньес.)
– Я не ангел,– продолжает Теналу,– первой моей мыслью было забрать эти деньги себе. Но потом меня заинтересовала эта надпись – OAS. Меня, месье, эти истории с OAS очень интересовали, да и сейчас еще интересуют (как и шпионские романы). Я подумал: что все это значит? Пароль? Условный знак? Может быть, готовится какое-нибудь преступление? Несколько дней я ходил сам не свой. В конце концов в следующую субботу ради интереса я положил купюру в конверт, который я взял в лавке моей матери. Я выбрал конверт из плотной бумаги, чтобы на ощупь не было заметно, что в нем лежит банкнота, и отправил по назначению…– И поскольку он действовал совершенно открыто, то опустил конверт в почтовый ящик прямо здесь, в Сен-Жан.– А потом время от времени, когда у меня выдавались свободные минутки, я ходил наблюдать, что творится вокруг лесопилки Дакоста.
– Вы, конечно, ожидали увидеть там заговорщиков, в серых пальто, сливающихся с цветом стен, или в пятнистой форме?
– Да. Но там ничего не происходило,– говорит он, разочарованно вздыхая.– Кроме прошлой среды, когда вы меня засекли. В тот момент, когда полы вашего пиджака распахнулись и я увидел ваш револьвер… В порыве фантазии я, простите, вообразил, что вы шпик, и предпочел удрать.
– Вы с тех пор туда не возвращались?
– Один или два раза. Потом бросил. Там ничего не происходило.
– Ничего и не могло произойти,– говорю я.– Во всяком случае того, что вы имели в виду. Это не имело отношение к OAS.
– Но банкнота… Она ведь была помечена буквами OAS?
– Нет. Это было похоже на OAS, но это не было OAS. Это было просто началом фамилии предателя, и к тому же убийцы.
Я снова проезжаю через Селльнев, и там я отправляюсь на поиски хутора, который сторожили мои дедушка с бабушкой, когда я был маленьким. Это далеко, и я иду наугад. В конце концов, пройдя вдоль бесконечных виноградников, я замечаю сквозь сеть густых деревьев заброшенное владение Кастеле. Но я сбился с пути – теперь меня отделяет от него река. Правда, недалеко, справа от меня, через ленивый и ядовитый поток переброшен мост, который воскрешает у меня воспоминания детства. Это железнодорожный мост местного значения, по которому, по-видимому, поезда уже давно не ходят. Он как будто вышел из ковбойского фильма, с заржавевшими металлическими перекладинами и надежными каменными опорами. Я приветствую его, как старого знакомого, оставляю машину у насыпи и взбираюсь туда по крутой тропинке. На бездействующем мосту, перевесившись через шаткие перила, какой-то цыган, в одной рубашке, с философским видом плюет в текущую внизу реку. Он прерывает свое занятие и смотрит на меня. Этому субъекту с типично цыганскими усами уже довольно много лет. На голове у него грязная фетровая шляпа. А глаза какие-то странные, собачьи глаза. Я делаю приветственный знак рукой, но он не отвечает. Расист, конечно же, полный презрения ко всем нецыганам. Я оставляю его за интересным занятием и перехожу на другой берег.
