– Я очень надеюсь на это. Прежде чем мы расстанемся, давайте еще раз все просмотрим.
Он все снова проверяет, пользуясь бумагами, лежащими перед ним.
– По словам Дорвиля,– говорит он,– Дакоста рассказал ему об исчезновении дочери неделю назад. Дакоста не сообщил в полицию, и, как вам показалось, судьба дочери его не очень волновала. Здесь есть один важный момент: Дакоста не сообщил в полицию, но и не он подумал о частном сыщике. Г-н Дорвиль и г-жа Ламбер практически вынудили его это сделать. Кстати, г-н Дорвиль. Эта г-жа Ламбер, вы нам дали ее адрес, но вы говорите, что ее сейчас нет в городе, так? Она – медсестра и ездит по вызову. В ее сферу деятельности попадают несколько департаментов, расположенных недалеко друг от друга. Вы не знаете, где ее можно найти?
– Нет, не представляю.
Комиссар Вайо хмурится. То, что можно вот так скитаться, как перекати-поле, оскорбляет его чувство любви к порядку. Но потом он смиряется.
– Впрочем, это не имеет значения. Я не вижу, чем эта дама могла бы быть нам полезной. Я продолжаю. В общих чертах дело мне представляется так: этот Дакоста был немного чокнутым. В этом нет ничего удивительного, если учесть все то, что происходило в Алжире в течение восьми лет. Свихнувшихся репатриантов гораздо больше, чем указывается в официальных статистических данных. Итак, он с приветом. Я не понимаю, почему он, убив свою дочь (если только она ему дочь), ждет больше недели, чтобы наложить на себя руки. Но возможно, что это как раз следствие его сумасшествия. Или того, что у него не было больше пуль. Если бы пистолет был заряжен, он, возможно, сразу бы застрелился. В конце концов, совсем обезумев (или не совсем, хотя я думаю, что совсем, иначе зачем было сжигать эти десятитысячные купюры, совершенно новенькие, насколько мы могли установить), он повесился. Этой ночью или утром – вскрытие покажет. Оно определит также, когда погибла Аньес. Мы, наверное, никогда не узнаем, где Дакоста хранил тело сначала… Похоже, что оно лежит под опилками совсем недавно… Может быть, в подвале… на ее платье обнаружили следы земли. А само это платье? Аньес, видимо, возвращалась с вечеринки… а может, это платье ее заставил надеть Дакоста… Платье, опилки, сгоревшие деньги – все это инсценировка сумасшедшего. Нечего ломать над этим голову…
Он поворачивается к Дорвилю.
– В последний раз вы видели Дакоста когда?
– Вчера днем,– отвечает Дорвиль.– Я пошел к нему, чтобы передать сообщение г-на Бюрма.
