— Кончу школу, пойду в сельскохозяйственный институт, тоже буду пчеловодом, — ответил как-то Шараф дедушке. И по тому, как он сказал это, Нуритдин-ака понял: есть кому из рук в руки передать пасеку.
…Шараф ходил меж ульями, Саша и Арменак пошли к реке, обещали принести рыбы. Но на этот раз им пришлось вернуться с пустыми руками. Пришла колхозная машина, завхоз привез раскладушки, и ребята принялись обставлять свое жилище.
Шараф разжег костер; желто-красные рваные куски пламени рисовали фантастические фигуры на земле, в диком танце прыгали по стене палатки и улетали в ночь.
— Шараф! — тихо заговорил Арменак, — а мы опять того старика видели. Темнеть стало, а он почему-то все, еще был на берегу. Как в такую темень подниматься будет? Гора-то какая высокая, а он совсем старый…
— Садитесь ужинать, — оборвал его Шараф. Он не хотел говорить об том, чего сам еще не мог понять, об этих загадочных криках по ночам, о таинственном старике с того берега.
Все проголодались и поспешно принялись за еду. Дедушка не вернулся, и лагерь без него рано погрузился в тишину.
Шараф вынес раскладушку наружу, сон не шел к нему. Рядом послышался шорох. Проворно поднялся — Жучка. Собака опять скулила, трусливо жалась к хозяину. Шараф прислушался. И вот опять в горах застонало, заухало, мальчик почувствовал, как мурашки поползли по рукам, покрывая все тело. Соскочил с раскладушки, бросился к палатке.
Прислушался. Звук не повторялся.
— Нет, не буду будить… Пусть дедушка приедет — начнем поиски…
Мальчики утром поднялись дружно: нарушать распорядок дня нельзя. Сразу же побежали к реке умываться. А потом, до завтрака, в первую очередь, как было заведено, — осмотр пасеки. Мало ли что могло произойти за ночь! Вымыв посуду, Саша и Арменак подошли к Шарафу «за дальнейшими приказаниями».
Купаться, загорать! Ни о чем деловом не думать! За исключением рыбы на уху, — важно произнес Шараф и подкрутил несуществующие усы. Ребята бросились в палатку за полотенцами, а Шараф, не ожидая их, побежал по тропинке к шумящей внизу реке.
Ему хотелось осмотреть то место, откуда доносился странный звук, а, если удастся, хотя бы издалека, и жилище старика-соседа.
Шараф стоял на скале, а внизу пенился и грозно ревел бурный горный поток. От снежных вершин тянул прохладный ветерок, шевелил траву и кустарник. Вот прокричала какая-то птица… И снова тихо. Как хорошо! Шараф, точно очарованный, смотрел на чудесную, развернувшуюся перед ним панораму, освещенную солнцем.
